Православный библиотекарь Нина Борисовна Ветошкина
Библиотекарь Нина, матушка иерея Димитрия Ветошкина, – дивный ангел, талантливый любовью и милосердием ко всем и ко вся. Господь одарил ее поэтическими способностями. Представляем произведения матушки Нины: ее рассказ о своем отце – протоиерее Борисе Васильеве, а также поэму, посвященную Святой равноапостольной Нине и несколько духовных стихотворений, написанных матушкой в разные годы.
Священник Борис Васильев
Будущий священник Борис Васильев родился в Минске 28 июня 1923 г. Мать его была библиотекарь, отец – инженер, преподавал в Академии наук. Время было безбожное, но Боря был верующим мальчиком, ходил тайком молиться возле закрытых и разрушенных храмов. Однажды родители заметили его исчезновение и решили последить, куда же он ходит. Отец его, Антон Яковлевич, последовал незаметно за Борей. Мальчик пришел на паперть закрытого храма, встал у дверей и плакал и приговаривал: «Боженька, Твой храм закрыли!».
Иногда няня Фрося водила Борю в действующие храмы на молитву. Как-то раз милиционер привел Борю домой и с возмущением выговаривал родителям: «Вы хоть знаете, чем ваш сын занимается? Он молится у разрушенной церкви! Безобразие!».
В школе на уроке учительница объявила, что все должны записаться в кружок «Юный безбожник». «Может быть, кто-то против?» – вызывающе спросила она. Поднялся со своего места известный задира и двоечник, который всегда был против всего. И также поднялся всегда тихий и аккуратный Борис. «Ты, Васильев?» – ошарашено спросила учительница, – «Придешь завтра с отцом». Дело уладили, директор школы дружил с Антоном Яковлевичем.
Когда Борис окончил 10 классов, началась война. Он ушел на фронт. Воевал в пехоте. Был контужен и тяжело ранен в бедро на Курской дуге. Его отправили в госпиталь, рана гнила, в ней завелись черви, врачи думали, что не выживет. Вдруг госпиталь посетил военный хирург архиепископ Лука Войно-Ясенецкий. Он осмотрел рану Бориса, назначил лечение и сказал: «Этот будет жить и будет служить». Затем навестил его еще раз и принес сумку провизии. После лечения в госпитале Борис опять воевал, дошел до Берлина и с Победой вернулся домой в звании старшего сержанта.
Где-то в середине войны эшелон с солдатами, в котором ехал Борис, проходил через Минск, и Боря в толпе людей на вокзале увидел своего отца, он спрыгнул с поезда и побежал к нему. Лейтенант побежал за ним: «Стой, дезертир, стрелять буду!». Когда догнал солдата, увидел, что он обнялся со стариком отцом, и оба плачут. Тогда лейтенант тоже заплакал, и дал Борису отпуск на три дня.
После войны Борис закончил исторический факультет Минского пединститута, работал редактором в газете «Звязда», ходил в храм. На работе удивлялись: «Барыс, чаго ты улез у гэтую Божухну?». Он просил у матери разрешения поступить в духовную семинарию. Отец к тому времени уже умер. Раиса Николаевна была категорически против. Она веровала в Бога, но боялась гонений на Церковь. Борис в сомнении пришел к своему знакомому священнику и спросил совета. Тот сказал ему прямо, по Евангелию: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10, 37).
У Бори словно камень свалился в души, он обрадовался и больше не сомневался. Тайком от мамы он поехал в Жировицы на вступительные экзамены в семинарию. Когда вернулся домой, признался матери. Она почему-то была уверена, что он не сможет сдать экзамены, и возразила: «Но ведь ты не поступил!». Сын с гордостью ответил: «Наоборот, я сдал одним из лучших и зачислен». Маме пришлось смириться.
В семинарии Борис учился на 4 и 5, прославился любовью к животным. Когда в его постели окотилась кошка, друзья смеялись: «Быть Борису женатому!». Он был среднего роста, с открытым простодушным лицом, светловолосый и белокожий, его прозвали «Борис–сметанка».
Еще до поступления в семинарию Боря познакомился со своей будущей женой. Был канун праздника Успения Божией Матери. В Свято-Духовом кафедральном соборе Минска обаятельная девушка Нина маленького росточка украшала Плащаницу. Нужно было перенести Плащаницу на середину храма. Нина увидела паренька в солдатской шинели и попросила ей помочь. Спустя несколько лет Борис рассказал ей, что она ему так приглянулась, что он в сердце сразу же произнес: «Господи, хоть бы эта девушка стала моей женой!». После службы он ее провожал. Нина в эту ночь увидела сон, будто она в подвенечном платье, выходит замуж, а жениха нет. Нина сказала: «Я сама пойду его искать». Она шла через лес, продиралась через кусты и бурелом, переходила потоки воды и, наконец, в лесу на поляне видит избушку. Зашла в нее, там тепло, светло, много людей. Посередине сидит Борис и читает всем Евангелие. Нина сказала: «Вот он, мой жених!». И Борис во сне взял ее за руку и поцеловал.
Этот сон Нина сразу рассказала своей тетушке Фекле Михайловне. Та ущипнула ее за щеку и сказала: «А ведь ты выйдешь за него замуж».
Боря с Ниной очень подружились. Нина одобрила его намерение поступить в семинарию. На предложение Бориса выйти за него замуж Нина ответила согласием, но с условием, что он сначала закончит учебу.
Будущая матушка Антонина (в девичестве Соколинская) родилась в деревне Бродок Минского района в 1930 г. Ребенок был слабый, боялись, что не выживет, поэтому медсестра в родильном отделении позвала с улицы первых попавшихся людей в крестные и понесла младенца крестить в храм. Таинство совершилось в праздник Крещения Господня, и старушка в храме сказала, что этот ребенок будет сильно верующий. В метрике девочка была записана Нина, а кумовья то ли не поняли, то ли подвыпили, и сказали священнику имя Антонина. Так и крестили. Поэтому получилось, что по паспорту она была Нина, а причащалась как Антонина. Отца ее вскоре раскулачили и выслали, мать умерла, когда Нине было пять лет. Девочка с раннего возраста сама зарабатывала пропитание. Была батрачкой и нянькой на семерых детей у зажиточных крестьян, терпела побои, голодала. Во время войны, когда в их деревне располагались немцы, Нина была партизанской связной, только чудом она спаслась от виселицы. Сколько себя помнит, Нина всегда веровала в Бога и ходила в храм. После войны поселилась в Минске у своей тети, закончила ремесленное училище, работала в Доме печати, была стахановка. Только один раз фотографию Соколинской ненадолго сняли с Доски почета, когда случайно увидели в ее комсомольском билете иконку.
Как-то раз ее спросил секретарь комсомольской организации:
– Нина, а правда, что ты веришь в Бога?
– Чистая правда!
Он помолчал и задумчиво произнес:
– Но ведь на таких, как ты, Родина держится.
Нина всегда была очень веселая и задорная, окруженная множеством друзей. Многие парни в Доме печати, когда знакомились с какой-нибудь девушкой, просили Соколинскую как бы случайно подойти и посмотреть, стоит ли с этой девушкой дружить.
Когда Нине было всего 15 лет, она со своей подругой Леной сподобилась посетить блаженную матушку Валентину Минскую, которая в настоящее время прославлена в лике белорусских святых. Блаженная Валентина долгие годы лежала на одре болезни. Благочестивые женщины, которые ухаживали за болящей старицей, рассказали, что незадолго до прихода девушек, она повторяла: «Ко мне идет матушка, ко мне идет матушка». Святая подвижница встретила Нину словами: «Здравствуй, матушка, а где твой батюшка?». Глядя на Леночку, матушка сказала: «А у тебя детки плачут, кушать просят, а папы нема, а папы нема». Подружки возразили: «Матушка, мы еще девушки!». Старица тогда опять сказала: «Нет, ты матушка, у тебя будет муж – батюшка Борис, будет двое деток». Лену матушка снова обличила, что она впоследствии родит не замужем. И еще матушка сказала Нине такие слова: «Что будет всем женам и матерям, то будет и тебе. Что всем – то и тебе. Будет тяжко, но не бойся, Господь поможет».
Тетушка Нины тоже была очень верующая, их квартиру постоянно посещали церковные люди. Часто гостил у них духовный отец Нины, архимандрит Иоанн (Снычев), будущий митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, в то время насельник Жировичской обители и преподаватель семинарии. Когда Нина познакомила его с Борисом, отец Иоанн сказал, что только этот человек, и никто другой должен быть ее мужем.
Целых восемь лет Борис учился, сначала в семинарии, затем в Московской Духовной Академии. Переписывался со своей невестой.
В свое время Боря тоже посещал матушку Валентину, и она предсказала, что он будет священником, и велела прямо при ней прочитать акафист Господу Иисусу Христу.
По окончании Академии в 1959 г. Борис сразу же венчался с Ниной и был рукоположен в диакона и на следующий день в иерея. Выпускники МДА бросали жребий, кому в каком городе служить. Отцу Борису выпала Кострома.
В 1960 г. священник Борис и матушка Антонина Васильевы прибыли в костромскую землю. Первых 6 месяцев они жили в городе Нерехта, затем 2 года в Костроме, 4 года в городе Буй и опять в Костроме до 1976 года. Первые два года в Костроме отец Борис служил в храме Воскресения на Дебре, а после Буя, приблизительно с 1966 г., в храме Александра и Антонины.
Сначала молодожены жили на квартире. Первое их имущество составляли кровать и табуретка. Очень скоро, благодаря Богу, они обжились и скопили себе денег на дом. Супруги забрали к себе Раису Николаевну, которая очень удивлялась, что семья священника может быть хорошо обеспечена. Старушка жила с ними до самой смерти, в Костроме она и похоронена. В 1960 г. в семье родился сынишка Саша, в 1971 г. появилась дочурка Нина. Матушка работала печатником на заводе «Металлист», затем на хлебозаводе.
Спустя много лет с большой теплотой вспоминали батюшка с матушкой костромскую жизнь. На праздники и на Дни Ангела собиралось до сорока человек гостей: священники с их семьями, церковный причт, друзья из прихожан. Особенно близко Васильевы дружили с семьями священников Сазоновых и Ильичевских, а также с семьей Николая Семеновича Энговатова, митрополичьего иподиакона и шофера. Так получилось, что в то время в Костроме и ее окрестностях служили многие священники-белорусы, например, отец Александр Дзичковский, отец Николай Барсук, отец Михаил Янцевич. Владыка Кассиан в шутку возмущался: «Опять эти белорусы собрались вместе и распевают свои белорусские песни!». Часто приезжали в гости минские родственники.
В работе тоже скучать не приходилось. Отец Борис служил почти каждый день и совершал требы. Домой приходил буквально только на обед. Он был назначен благочинным над 19-ю приходами, часто они с матушкой навещали самые отдаленные храмы вокруг Костромы. Иногда он совершал Таинство Крещения среди ночи на дому у высокопоставленных партийных деятелей. В Костроме отец Борис был награжден набедренником, палицей, камилавкой и возведен в сан протоиерея.
В 1976 г. священник Борис Васильев был переведен в Куйбышевскую епархию (теперь Самарскую). Там он служил в деревне Ореховка, городе Кинель-Черкассы и в деревне Малая-Малышевка. Его очень любили на всех приходах, называли «сладкий отец Борис», а матушку называли «желанная». Провожали их всегда с плачем. Отец Борис и рад бы был никуда не уезжать и жить на одном приходе, но в 60-е и 70-е годы священников было сравнительно мало и иногда было необходимо переводить их с места на место. Митрополит Куйбышевский и Сызранский Иоанн (Снычев) очень уважал отца Бориса и свое духовное чадо матушку Антонину, часто посещал их на приходе. Места эти были благодатные. Видимо, за молитвы владыки Иоанна, народ был очень верующий. Перед Пасхой и Рождеством вся сельская школа, от первого класса до десятого, выходила на уборку храма. Во всех домах без исключения были иконы.
В 1983 г. батюшка с матушкой по своему горячему желанию переехали в Минск, на родину. Здесь они купили дом в поселке Ждановичи Минского района. Отец Борис служил в окрестностях Минска – сначала недолго в деревне Озеро и затем до конца жизни в храме Преображения Господня в деревне Острошицкий Городок. В состав Острошицкого Городка входит деревня Бродок, где родилась матушка Антонина. Дивны пути Господни. Когда-то она жила здесь забитой сиротой, а вернулась в большом почете, матушкой. Отец Борис был награжден митрой и правом служить с открытыми Царскими вратами. Он очень любил Минск, знал историю каждого минского храма, рассказывал о мученичестве в довоенное время многих священников. Он мог часами рассказывать историю минских старых домов и улиц. Во все периоды жизни дом отца Бориса был полон котов и собак. Он подбирал на улице и тащил домой за пазухой всякую бездомную тварь. Очень любил цветы, сам покупал рассаду и семена, сажал около дома настурции и душистый табак.
Характером отец Борис был похож на маленького ребенка. Батюшка был прост до предела. Хитрости не было ни на грош. Домочадцы так его и называли: «Святая простота». Шуток и намеков он не понимал и сам никогда не шутил. Всегда и везде говорил серьезно и правду.
Как и прежде, отец Борис был большим тружеником. На приходе он служил в субботу и воскресенье и по праздникам. В любое время суток выезжал на требы, всегда своим ходом, на автобусе и на электричке. Поскольку в Ждановичах не было храма, то он духовно окормлял и местных жителей. Люди с благодарностью рассказывают об исцелении от болезней по его молитвам, об устроении житейских дел.
Батюшка Борис собрал библиотеку духовной литературы, большую часть которой составляют дореволюционные издания. В Костроме, в Куйбышеве и в Минске он был частым посетителем букинистических магазинов. Собранные им древние книги и подшивки старинных журналов, таких, как «Нива», «Родина», «Паломник», – пожертвованы в церковные библиотеки Минска. Отец Борис очень любил живопись. Он занимал целые шкафы альбомами и открытками с репродукциями картин русских и зарубежных художников. Во всех городах, где бывал, обязательно посещал картинную галерею.
20 сентября 1993 года в Острошицком Городке на квартире, где отец Борис ночевал, случился пожар, и батюшка задохнулся угарным газом. Он там же и похоронен, при входе в храм Преображения Господня.
В настоящее время матушка Антонина Васильева живет в деревне Ждановичи. Сын отца Бориса – протодиакон Александр Васильев – служит в Минске в храме иконы Божией матери «Всех скорбящих Радость». Дочь отца Бориса Нина работает библиотекарем, она замужем за священником Димитрием Ветошкиным, который служит в Ждановичах во временно арендуемом помещении и строит здесь храм Вознесения Господня. Старший сын протодиакона Александра – Иоанн – служит псаломщиком в храме Вознесения Господня в Ждановичах у своего дяди священника Димитрия. Младший – Константин – трудится на строительстве храма.
О милосердии Царя Николая Второго
Мое сообщение составлено на основе рассказа Веры Ятченко, старушки 94 лет, которая в настоящее время проживает в Минске на улице Жудро. Ее родной дядя, Устин Нехайчик, ходил пешком в Санкт-Петербург к Царю Николаю Второму. Он жил в деревне Заболотье, сейчас это микрорайон Минска Зеленый Луг. Он был крестьянин, затем участвовал в войне четырнадцатого года, был ранен и получил инвалидность. Ему, может быть, по недосмотру чиновников дали слишком маленькую пенсию, и он, не добившись правды на месте, дерзнул идти на поклон к самому Царю. Он видел Царя Николая Второго и потом многократно повторял: «Какой это красивый человек!» Устин рассказывал, что Царь принял его очень ласково, трапезничал с ним и распорядился оставить его на ночлег с собой в одной комнате. Ночью Устин проснулся и увидел, Что Царь на коленях молится перед домашним иконостасом. И было светло от свечей и лампад. Устин говорил, что ему стало стыдно лежать, и он тоже встал на колени вместе с Царем и совершал поклоны и до утра молился. Царь назначил ему хорошую пенсию и подарил свои сапоги. Устин хорошо жил на царскую пенсию до революции. Затем советская власть отняла эту пенсию, и он опять перебивался кое-как, но благодарил Царя и восхищался им всю жизнь.
Как мужик-белорус к Царю Николаю на поклон ходил
Святой в России правил Царь,
Ценил людей, любил сердечно.
Его престол был, как алтарь,
А жизнь была – как Богу свечка.
Святитель Николай другой,
Чудесно Господом нам данный,
Российский Николай Второй,
Небесным светом осиянный.
Жил-был крестьянин-белорус
В селе под Минском Заболотье.
Тянул работы сельской груз,
Весь был в хозяйстве и заботе.
Пришел четырнадцатый год,
Устин Нехайчик стал солдатом,
Был ранен тяжело, и вот,
Ему жить стало трудновато.
Стал инвалидом мужичок,
Забросил прежнее хозяйство,
И содержать семью не мог
На пенсию от государства.
Что делать? Боже, вразуми!
Не умирать же с голодухи!
Ответ: заступником возьми
Царя – неложно ходят слухи,
Что Царь сей милостью богат,
Людей жалеет, уважает.
Ему простой мужик – что брат,
И не утешен не бывает.
Собрал котомку мужичок,
Семье оставил пропитанье.
А сам, как странен и убог,
Пошел с Царем искать свиданья.
И долго ль, коротко ли он
Свой путь держал, о том не знаю.
Но все ж принес Царю поклон
С полночно-западного краю.
Пред Государевым лицом
Предстал Устин с большим волненьем.
Всю жизнь делился он потом
Своим душевным впечатленьем:
«Какой красивый человек –
Наш Государь Боговенчанный!
Смотреть бы на него весь век
И говорить с ним непрестанно!
Меня он ласково обнял,
Назвал голубчиком и братом,
И обе рученьки пожал,
И посадил с собою рядом».
Со всей высокою семьей
Устин сподобился обедать,
Затем о жизни непростой
Царь предложил ему поведать.
Все постаравшись рассказать
О бытии многопечальном,
Был мужичок положен спать
С Царем в одной опочивальне.
Средь ночи вдруг проснулся он,
Глядит: как инок преубогий,
Царь за поклоном бьет поклон
Пред Господом с моленьем многим.
Светло от свечек и лампад,
Нет отдыха в Царевой спальне.
И встал поспешно наш солдат,
Пришлец из Белой Руси дальней.
«Мне стыдно стало почивать,
И до утра я на коленях
С Царем стал вместе умолять
Христа о наших прегрешеньях».
Билет на поезд получил
Устин, а Царь с довольным видом
Сам сапоги свои вручил
Из Белой Руси инвалиду.
До революции стал жить
Нехайчик с пенсией богатой.
Но то, что Царь мог подарить,
Советской властью было взято.
До старости Устин хвалил
Царя Николу, повторяя:
«Красивый человек он был!
Душа его была святая!»
Ангел
Благочестивые супруги
Смиренно жили день за днем.
В любви и мире без натуги
Свой крест несли они вдвоем.
Иван и Вера. К завершенью
Их путь приблизился земной.
Вере, по Божию смотренью,
Придется вскоре жить одной.
Однажды старики на кухне
Обед готовили вдвоем.
Внезапно свет в прихожей тухнет,
И кто-то к ним заходит в дом.
Вера увидела, что кто-то
К ним в спальню в сумраке идет.
Высокий, будто бы безплотный,
Тихонько, будто бы плывет.
Шел к ней спиной, сложив за плечи
Два перистых больших крыла.
И золотых волос беспечно
До пояса волна легла.
Босые ноги. Одеянье
До самых пят. Бело, как снег.
И легкое вокруг сиянье.
То Ангел был. Не человек.
Нет страха. Только удивленье.
Супруги в комнату вошли.
Где ты, чудесное виденье?
И никого там не нашли.
А дедушка Иван вдруг слабость
Почувствовал и побледнел.
Последняя при жизни радость:
Проститься с Верою успел.
Почил Иван легко и быстро,
И Вера ясно поняла:
То Ангел смерти был пречистый,
Душа Ивана с ним ушла.
Отпет Иван и похоронен.
Прошел тяжелый, грустный год.
Благочестиво, тихо, скромно
Старушка Вера жизнь ведет.
Был светлый праздник Вознесенья
Господа Бога и Христа.
Ивана память светлой сенью
Жизнь украшает, как фата.
После Причастия вернулась
Благочестивая вдова.
Перекрестилась, оглянулась.
"Господи, я еще жива!"
Вот фотография Ивана
В серванте, в рамке за стеклом.
"Муж дорогой, ушел ты рано,
Нам хорошо жилось вдвоем.
Я помню чудного пришельца.
К твоей душе он приходил.
Но мне одно смущает сердце:
Свое лицо он не открыл."
Присела на диван и плачет.
Вдруг чудо! Снова перед ней
Стоит крылатый стройный мальчик
В одеждах ─ молнии светлей.
Свои колени перед Верой
Смиренно Ангел преклонил.
Лицо прекрасное без меры
Приблизил к ней и говорил:
"Утешься, старица честная,
И слезы горькие сотри.
Свое лицо я открываю
Перед тобою, вот, смотри!"
Сколь дивен Бог в Своем твореньи,
Не могут выразить мечты.
И сердце млеет в восхищеньи
От запредельной красоты.
Как небо, очи голубые,
Большие, ласково глядят.
Волнисты волосы златые,
Небрежно на плечах лежат.
И нежный трепетный румянец
Теплится на его щеках.
"Ты что ж? За мной пришел, посланец?"
Вдруг Вера испытала страх.
Мысль промелькнула: "Умираю?
Я не хочу! Не надо! Нет!
Я не звала тебя!" ─ "Я знаю," ─
Спокойный следует ответ.
Слегка толкнул ее безплотный.
И вмиг очнулась, как от сна.
"Где ты, мой гость крылатый? Кто ты?"
Но в комнате она одна...
И, как волна морская, радость
Теплом на сердце поднялась.
Господь утешил ее старость
И у печали отнял власть.
Еще жива старушка Вера.
И ходит в храм она пешком.
В молитве искренно и щедро
Не забывает ни о ком.
Равноапостольная Нина
Служительница Божья Слова
Апостольским путем суровым
Всю землю Грузии прошла
И в сердце – Господа несла.
Пример, достойный подражанья –
Труды, болезни и страданья,
Святая жизни красота
Во славу Господа Христа.
От Завулона и Сосанны,
Родителей святых и славных,
Ты жизни начала дорогу
С четвертым веком у порога.
Младенца окрестили «Нина»,
И красотой сияла дивной
Среди подруг своих она,
Как в звездах – яркая луна.
Родители отроковицы
Спешат в пустыню удалиться,
И, словно в ангельских чинах,
В монашеских служить трудах.
В Каппадокии детства годы
Прошли твои богоугодно.
Затем во Иерусалиме
Жила с мирянами святыми.
Узнала юная девица,
Что в дальней Грузии хранится
Хитон Воскресшего Христа.
О нем у самого Креста
Жребий язычники метали
И выгодно его продали
Пришельцу из земли далекой.
Он Иисуса чтил Пророка.
Страны Иверии он житель,
Среди язычников хранитель
Ученья о Едином Боге,
Служитель верный синагоги.
И этот праведный священник
Не пожалел богатых денег,
Чтоб выкупить хитон святой,
И с ним отправился домой.
Когда Распятие свершилось,
В далекой Грузии молилась
Священника старушка-мать.
Господь душе ее дал знать,
Что умер на Кресте Спаситель,
Христос, Творец и Вседержитель,
Старушка с плачем умерла,
Как будто с Ним на Крест взошла.
Сестра священника встречала,
Святой хитон поцеловала,
Прижала к сердцу, и тотчас
В ней жизни огонек погас.
В своих руках так крепко сжала
Она хитон, что не достало
Его забрать сил у людей.
Он похоронен вместе с ней.
Равноапостольная Нина
Хитон нешвенный Божья Сына
Мечтала в детстве обрести
И свет язычникам нести.
И вот, младой отроковице
Сама Небесная Царица,
Словно подруге, крест вручает
И в путь идти благословляет.
И нет земного притяженья,
Только небесное горенье
В груди девической поет,
На подвиг пламенно зовет.
Невеста юная Христова
Работать Господу готова –
Остригла волосы свои
В знак послушанья и любви.
Крест, Богородицей врученный,
Из виноградных лоз сплетенный,
Своей косой ты укрепила
И волосами перевила.
Путь многоскорбный претерпела,
Тепла, уюта не имела,
Крест Божьей Матери несла
И в землю дальнюю пришла.
Столица Мцхет. В саду дворцовом
Шалаш служил тебе покровом.
В трудах усердных ты постилась
И Господу за всех молилась.
И ко святому житию,
Как к живоносному ручью,
С надеждой люди собирались
И от болезней исцелялись.
Был день святой Преображенья,
Когда по твоему моленью
Господь низверг в струи Куры
Бездушных идолов с горы.
Царь Мириан с царицей Наной
Крест восприняли православный,
Когда их сын был исцелен,
А царь от слепоты спасен.
Подвижница святая Нина
Царя святого Константина
Письмом спешит уведомить,
Что время Грузию крестить.
И византийский император
Прислал гонцов с сребром и златом,
Священников, певцов, чтецов
Искусных зодчих мастеров.
Единым пламенным порывом,
Послушный Нининым призывам,
Крестился иверский народ,
Стал православия оплот.
И храмы щедро возрастали,
Холмы, долины украшали.
Сердечно, искренно грузины
Восприняли ученье Нины.
Хитон Господень, скрытый древле
Священником еврейским в землю,
Был обретен святою Ниной.
В Москве хранится он доныне.
Во храме Ризоположенья
Лежит, доступен к поклоненью,
Тканный Царицею Небесной,
Спасителя хитон чудесный.
На лаврах не опочивая,
Неутомимая святая
В Кахетии провозгласила
Креста спасительную силу.
Царица мудрая София,
Услышав словеса святые,
Всем кахетинцам повелела
Принять Христа душой и телом.
Приблизилось исхода время.
Снимает Бог земное бремя
С души возвышенной твоей,
Светящей пламени ясней.
Последнее благословенье
И слово для души спасенья
Получено с твоим исходом
Семейством царским и народом.
Сам царь в слезах пел погребенье,
И прославлял твое успенье.
Все люди плакали, молились
И на колени опустились.
В селеньи Бодби твое тело
Положено, как ты хотела,
И почивает там доныне
В монастыре во имя Нины.
В Тбилиси в кафедральном храме,
Обвитый черными власами,
Священный крест хранится твой,
Для сердца каждого родной.
Красуйся, Грузия святая,
Крест Нины в сердце сохраняя.
Ее молитва вечно будет
Защитой православным людям.
О, благовестница святая,
Помощница моя родная,
В скорбях благое утешенье,
В трудах успех и вдохновенье!
Живый в помощи Вышняго
На фронт с фашистами сражаться
Из Минска призван был боец.
Ему едва лишь было двадцать –
Мой дорогой родной отец.
Как много молодых солдатов
Военный первый год унес!
Об этом времени мой папа
Не мог рассказывать без слез.
Старший сержант Борис Васильев
На Курской воевал дуге.
И, ранен, рухнул, как без крыльев,
Осколок был в его ноге.
На поле боя сутки с лишним
Контуженный, едва живой,
Он пролежал, храним Всевышним,
То в бессознаньи, то с мольбой.
Кругом – кровь, взрывы и пожары,
Казалось – в ад попал живьем.
Его тащили санитары,
И боль от раны жгла огнем.
Вот, привезли и положили
В военный госпиталь бойца.
Осколок скоро удалили,
Но рана гнила без конца.
В ноге – кишмя кишели черви,
Наружу лезли – кто куда.
«Он не жилец, Васильев первым
Помрет, бедняга, вот беда».
Неумолимо к самой кости
Гниющий подбирался слой.
Врачи сказали: «На погосте
С такой окажется ногой».
Борис всем сердцем и душою
Молился, к Господу взывал.
За дерзновение такое
Бог чудо скоро даровал.
Однажды – тихо в дверь палаты
Вошел с обходом персонал.
Пред умирающим солдатом
Врач незнакомый предстоял.
Очки и борода седая,
Взгляд проницательный такой!
Склонился он, благословляя
Бориса правою рукой.
А под халатом белым – ряса
Была отчетливо видна.
Взглянув на рану, молвил сразу:
«Жить и служить ему сполна!».
И все врачи с большим почтеньем
Ловили, что он говорил.
«Жить и служить!» – вновь с убежденьем
Чудесный доктор повторил.
Обход ушел. А медсестрица
Сказала раненым бойцам:
«Ребята, чтоб мне провалиться,
Был Войно-Ясенецкий сам!
Хирург, профессор и епископ,
В священном имени – Лука.
Жить будешь, беленький Бориска,
Будет ходить твоя нога!».
Спустя денек, епископ снова
В палате Борю посетил.
Для подкрепленья сил больного –
Мешок провизии вручил.
По-свойски просто, добродушно
Присел на Борину кровать.
«Солдатик милый, очень нужно
Мне кое-что тебе сказать.
Я вижу, что ты веришь в Бога,
Молитвы шепчешь, носишь крест.
В помощи Вышняго дорога
Твоя достанет до Небес».
Лука лечение назначил,
Стал выздоравливать солдат.
Вернулись силы и удача,
Он окрылен, спокоен, рад.
Уехал Войно-Ясенецкий
Лечить солдат в госпиталях.
Вскоре – Борис на фронт советский
На двух отправился ногах.
Дошел с победой до Берлина,
Домой вернулся невредим,
Надежно, верно и незримо
В помощи Вышняго храним.
Жил плодотворно, интересно,
Священником хорошим стал,
Служил на совесть, свято, честно,
Все силы Богу отдавал.
Всегда с глубоким уваженьем
Луку епископа он чтил,
Который с чудным исцеленьем
Ему всю жизнь благословил.
Юные миротворцы
Весенние цветы, подснежники земли,
Вы безответно головы склонили
Пред наглыми и жадными людьми,
Что ваши жизни дерзко погубили.
Князья Борис и Глеб, Английский Эдуард,
Димитрий Угличский и Алексий Романов,
Вы юными вселились в райский сад
После земных мучений и обманов.
Могли бы напролом добиться своих прав
Путем уничиженья своих близких,
Но доброта и кроткий тихий нрав
Возобладали в душах Ваших чистых.
Не взяли вы себе от жизни ничего –
Ни почестей, ни денег и ни славы.
Надеявшись на Бога одного,
Небесной вы сподобились Державы.
Молитесь же о нас, сонм отроков святых,
Ко Троице Святой Единосущной,
Чтоб не обидеть нам знакомых и родных,
И жить всегда в любви единодушно.
Радуга
В небе радуга поднялась,
И на сердце светится радость.
Божья любовь утешает нас,
Дает небесную сладость.
Мы недостойны ее совсем,
И совесть нас обличает.
Бог не гордится ни перед кем,
Для всех Себя открывает.
Тем удивительнее для нас
Смирение Бога Слова.
Обнимет и руку Свою подаст
Грешнику снова и снова.
Нет безысходности и утрат,
Печаль, будто сон, растает.
Слово любви тебе скажет брат,
Упавшую душу восставит.
Яркая радуга в вышине,
Рядом с ней появилась вторая.
Твое сердце стучит во мне
И жизнь мою окрыляет.
Радуга в сердце и в небесах,
Образ Христа в земном брате,
Тепло и ласка в его глазах.
Славься, Господь Создатель!
| 
