 |
|
Спасо-преображенская
церковь XVI в. г.Заславль
|
Во зрождение
традиций белорусской
церковной архитектуры.
Проблемы и пути ее развития.
Лаврецкий Г.:
- Oтношения между церковью и миром требовали своего рода условного
знака. Смысл христианской символики раскрывался оглашенным не сразу, а по
мере их приготовления к крещению. Скрывать не только от врагов, но и от
оглашенных до определенного времени основные христианские таинства было
правилом, установленным святыми отцами и основанными на священном писании.
"Не излагают язычникам таинственного учения об Отце, Сыне и Святом Духе, да и
оглашенным о тайнах не говорится ясно, но о многом часто выражаемся прикровенно,
чтобы знающие верные разумели, а не знающие не терпели от них вреда", - писал
Святой Кирилл Иерусалимский еще в IV в. Дионисий Ареопагит также говорит о
"священных условных знаках боговыражения из числа тайных, выставленных и
приумноженных, и ставших делимыми из неделимых, образными и многовидными из
бесформенных и необразных, коих скрытую красоту если бы кто-нибудь смог увидеть,
нашел бы все таинственным и боговидным и наполненным многого богословского
света. Да не подумаем, что условные знаки созданы ради них самих: ведь они
выставляются для прикрытия неизреченного и неведомого для многих знания, - чтобы не стало доступным для непосвященных всесвятое и чтобы открывалось оно только истинным приверженцам благочестия, удалившим и способным, благодаря простоте ума и свойству умозрительной силы, восходить к простой сверхъестественной, находящейся выше символов истине".
 |
|
Свято-Петро-Павловский
собор XVII в.
г. Минск
|
Протоиерей Игорь Коростелев:
- Максим Исповедник также поучает: "В образе сокрыто истинное и не
предназначенное для общего пользования. Образы и символы не ради них самих были
придуманы, но из-за недостойных, - чтобы доступное им не показалось заслуживающим
презрения".
Дятко Н.:
- Поскольку в основе создания храма лежит образ, архитектор вправе сам
формировать из символических пластов тот образ, который ему ближе по духу.
Бондаренко А.:
- Но при том, что в основе храма лежит образ, в каждом регионе сложилось
индивидуальное, свойственное для конкретной школы зодчества умение организовать
сакральное пространство.
Лаврецкий Г.:
- То, насколько отличался подход в формировании такого пространства,
отчетливо видно, если сравнить памятники православной архитектуры Великого
княжества Литовского, как ожидалось в. XV в. - истинного преемника византийской культуры, и Московского княжества, провозгласившего себя таковым. Тогда в архитектуре Великого княжества Литовского происходят значительные стилевые изменения. Именно тогда и было построено множество монументальных храмов, которые значительно расширили ареал распространения новых форм. Появляется то, о чем сейчас принято говорить как о готике с национальной определенностью, в зависимости от их расположения - на Украине или на Беларуси. Но не только готические черты были присущи архитектуре Литовской Руси того времени. Соединение стилевых и типологических признаков было широко распространено как в Византии, так и в Западной Европе. Подобный опыт имел множество примеров не только в сакральной архитектуре, но и жилых, и общественных зданиях. При широчайшем типологическом диапазоне (крестово-купольный, базиликальный, зальный, ставроэпистегос и др.) православные храмы Великого княжества Литовского обладали и богатой образной палитрой: "храм-космос", "храм-человек", "храм-дом", "храм-крепость", "храм-Иерусалим", "храм-Рай" и др.
 |
|
Свято-Благовещенская
церковь Лядынского мужского монастыря
XVIII в.,
д. Ляды, Минской обл. |
|
 |
|
Свято-Крестовоздвиженский
собор Спасо-Евфросиниевского женского монастыря XIX
в.,
г. Полоцк |
Шейкин Г.:
- И это в то время, когда по всей территории Великого княжества Литовского
в лоне самой матери-церкви происходили "великие ростырьки и невзгоды",
продолжавшиеся на всем протяжении XVI в. Достаточно вспомнить горькие слова
подвижника и ревнителя Православия на землях Литовской Руси Константина
Острожского, вдохновителя строительства многих храмов этого времени: "Мы к вере
нашей охладели. Правила и уставы нашей церкви в презрении у всех иноверцев, а
наши не только не могут постоять за Божию церковь, но сами смеются над нею…
Приходится сказать с пророком: кто дает воду главе моей и источник слез глазам
моим".
Лаврецкий Г.:
- Что же касается архитектуры, которая сегодня преподносится как истинно
русская и православная, то она имеет многовековой иммунитет по отношению к
попыткам выявить ее истоки. Один из них - теория Москвы-Третьего Рима-Второго
Иерусалима. Это то затухающее, то вновь вспыхивающее с новой силой перманентное
пламя идеи московского мессианства, легенда об особом благочестии Москвы.
Материализацией этих чаяний стал еще кремлевский Успенский собор, храм, который
для будущего "царя над людьми своими Израиля" и богоизбранного народа строит
нанятый из самого сердца враждебного католического Рима "мастер-муроль, кои
ставит церкви и палаты, Аристотеля именем, становится центром российского
православия. Удивительно, что осудив унию, Москва, тем не менее, призвала для
строительства и "святого святых" Успенского собора, а впоследствии и стен
московского Кремля и самых главных его сооружений итальянских мастеров все тех же
носителей идей диаметрально противоположного католицизма. В литературе широко
распространена теория о формировании и расцвете московской школы архитектуры и
иконописи в то время. Не отрицая безусловных достижений церковной культуры на
землях московских, необходимо помнить, что Москва, хотя и претендовала на роль
Преемника Византии во второй половине XV в., однако не имела никаких строительных
традиций: ни византийских, ни древнерусских. Поэтому, естественно, встал вопрос и об
образе нового русского храма в новом вселенском центре. Опыт строительства
Успенского собора в Кремле был основан на переработке владимирской архитектуры
XII в. (князь "восхотеша бо воздвигнути … велик зело в меру храма пресвятыя
Богородицы иже в Володимери"). С одной стороны, он показал почти полное
растворение творческого метода итальянского зодчего, с другой - полную неготовность
воспринять ренессансную концепцию. Это и понятно: Успенский собор в Москве был
главной святыней всей России. Он не должен был тиражироваться, поэтому для
широкого же церковного строительства требовались новые образы.
Лаврецкий Г.:
- Покорение Казанского, потом Астраханского царства не прошли бесследно
для московской художественной культуры. В ней в XV-XVI вв. состоялся своеобразный
синтез. Восточные, мусульманские мотивы были соединены с казалось бы совершенно
полярными "фряжскими" ренессансными идеями (Фиорованти, Алевиз Новый и др.).
Именно тогда на просторах Московской России и появляются гибриды мусульманской
и западноевропейской традиций, "приноровленных" к православно-церковной
древнерусской основе. Участие итальянских мастеров в создании святынь земли
Московской, а впоследствии и Российской породило вполне понятное стремление
историков считать московское искусство XV-XVI вв. причастным к культуре
Возрождения, и дало повод видеть в создании практически всех новых и невиданных
до того времени памятниках следы ренессансного озарения. То, что московская
архитектура имеет опыты такого уникального стилистического синтеза, станет
совершенно очевидным, если мы посмотрим на образцы шатровой церковной
архитектуры ("исключительно русского явления") и сравним их с мусульманской
архитектурой, например, такой академический памятник, как церковь Вознесения в
Коломенском. Стремление укрепиться пространственно стало причиной истребления
возможных конкурентов, кто мог бы противостоять идее "избранности" Москвы.
Только этим можно объяснить, чем было вызвано поругание православного Полоцка православным русским царем. Ведь поначалу интервенция земли, которая Иваном Грозным давно уже воспринималась как своя вотчина, была "умеренной". В ходе ее предполагалось "освободить" Полоцк, и даже вернуть древнейшему городу его величайшую святыню - "починенный" крест преподобной Евфросинии.
Шейкин Г.:
- XVII в. стал для белорусского Православия началом длительного периода гонений и испытаний. Привелей Владислава IV, выданный по ходатайству Руцкого, гласил: "Архиепископство Полоцкое, Епископства Владимирское, Пинское, Холмское, Смоленское, с монастырями, церквами и имениями, принадлежащими к ним, навсегда оставаться будут при униатах. Также монастырь Виленский Св. Троицы с братством, с церковью св. Пятницы и с фундациями, принадлежащими к ним. Также монастыри Гродненский, Жидичинский, Могилевский, Минский, Новогрудский, Онуфриевский, Мстиславский, Пустынский, Полоцкий, Брацлавский, Лещинский и др., которыми они (униаты) теперь владеют, на последующие времена при униатах будут оставаться..." К началу XVII в. в Минске, например, не было уже ни одной православной церкви. Все были отданы в Унию. Коренным образом изменилась ситуация и в Гродно, и в Пинске, и в Полоцке, и в Витебске. Но православное строительство развивалось и в тяжелых условиях "злоковарного владычества" унии. Традиции православного зодчества нашли новое воплощение в могилевской школе зодчества. Успенская, Покровская, Никольская, Богоявленская, Спасская церкви - ярчайший образец сложившейся в XVII-XVIII вв. православной могилевской школы зодчества. Строительство продолжалось и в Орше, и в Витебске. Новый импульс получило деревянное зодчество. Русские архитекторы классицизма тоже начали "осваивать" новую колонию. Так или иначе, православные храмы совершенно преобразились, восприняв черты, свойственные общеевропейской архитектуре.
|
|
