|
Дар языков в день Пятидесятницы
Свящ. Алексий Хотеев
Сошествие Святого Духа на апостолов в пятидесятый день после Воскресения Христова сопровождалось необычным знамением: «И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И наполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деян. 2,3-4). У святых отцов закрепилось объяснение дара языков, как сообщение апостолам чудесной способности говорить на разных (иностранных) языках (свт. Григорий Богослов, свт. Иоанн Златоуст). Это стало традиционным православным толкованием (бл. Феофилакт Болгарский). Такому объяснению, кажется, соответствует дальнейший рассказ дееписателя о реакции первых любопытных слушателей: «Каждый слышал их говорящих его наречием» (ст. 6). Иудеи, прибывшие на праздник Пятидесятницы (ветхозаветной, в честь дарования Синайского законодательства) из разных стран – Египта, Месопотамии, Малой Азии, Италии, Аравии – услышали апостолов, славящих Бога, на разных языках этих стран. «Что это значит?» – спрашивали удивленные.
Между тем, замечает дееписатель и другую реакцию на необычное проявление апостольского дара языков: «Иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина» (ст. 13). Означает ли это, что дар языков имел вид бессвязной речи, подобной пьяному бормотанию? Выяснение этого вопроса важно для нас, поскольку в некоторых неопротестантских движениях, проводящих свою миссионерскую работу среди православных, говорению «на языках» или «глоссолалии» придается большое значение. Например, глоссолалии пятидесятников не напоминают человеческую речь, скорее бессвязное бормотание, вскрикивание, в иных группах даже неудержимый смех.
Известно, что дар языков сообщался неоднократно после крещения. Его получили сотник Корнилий со своими домашними (Деян. 10,44-46), ученики св. Иоанна Крестителя в Эфесе (Деян. 19,6). Об этом даре, который открывался часто во время христианского молитвенного собрания, св. ап. Павел особо говорит в послании к коринфянам (1 Кор. 12,10; 14,1-33).
Обращает на себя внимание то, что дар языков не был собственно даром проповедническим. Получившие этот дар славили Бога, как апостолы в день Пятидесятницы. Но проповедь тогда прозвучала из уст ап. Петра на одном языке. Тот же ап. Петр (по преданию) прибегал к помощи Марка в качестве переводчика. Апостолы Павел и Варнава не сразу вняли языку ликаонцев (Деян. 14,11). Дар языков представляется молитвенным даром, близким к пророческому исступлению. Св. ап. Павел (писавший коринфянам – «я более всех вас говорю языками») замечает при этом, что язык говорящего, по-видимому, был не совсем понятен ему самому: «Хотя дух мой молится, но ум мой остается без плода» (1 Кор. 14,14). Такая глоссолалия нуждалась в толковании, однако это, в свою очередь, требовало особого дара Святого Духа, которым не всегда обладал сам говорящий языками. Поэтому св. ап. Павел предписывает коринфянам: «Если кто говорит на незнакомом языке, говорите двое, или много трое, а прочие пусть рассуждают. Если же не будет истолкователя, то молчи в церкви, а говори себе и Богу», причем сдерживать себя в последнем случае вполне по силам имеющим дар языков – «и духи пророческие послушны пророкам» (1 Кор. 14, 27-28;32). Таким образом, глоссолалия не была неудержимым говорением, таким сошествием Духа, при котором воля человека превращалась в ничто, он терял над собой контроль: не понимал, что говорит, и не мог остановиться при этом. В противном случае, молитвенное собрание превратилось бы в соблазн для посторонних: «войдут к вам неверующий или незнающий – то не скажет ли, что вы беснуетесь (в греч. «безумствуете»)?» (1 Кор. 14,23). Однако «Бог не есть Бог неустройства, но мира» (1 Кор. 14,33).
Существует одно интересное предположение, объясняющее глоссолалию апостольских времен: дар языков был даром молитвы, славословия в форме пения. Из православных толкователей к этому мнению склоняется известный составитель «Толкового типикона» Михаил Скабалланович. Тогда становятся понятными сравнения глоссолалии у ап. Павла со звуком свирели, гуслей, трубы (1 Кор. 14,7-9). Само слово «говорить» языками не противоречит пению, поскольку чтение нараспев в древности было очень распространено. Чтение бывало преимущественно гласным, даже когда человек бывал один (ср. эпизод с евнухом царицы эфиопской – Деян. 8,27-39), и такое чтение могло быть распевным, как иногда заучивали даже государственные законы. В таком случае, в православном богослужении можно найти некоторые элементы древней глоссолалии. Это и пение «аллилуйя», и концевое «аминь», и ответный возглас «и духови твоему», который указывал на действие в говорящем Духа Божия. Так объясняется загадочное выражение ап. Павла: «Кто не любит Господа Христа, анафема, маран-афа» (1 Кор. 16,22), т.е. с сирийского языка «да будет отлучен до пришествия Господа нашего». Само построение православного богослужения из отдельных возгласов, перекликающихся с ответами хора или народа, может быть объяснено из древней апостольской глоссолалии. На самом деле, православное богослужебное чтение и пение, зачастую непонятное для случайного прихожанина, при всем при этом наполнено духом необыкновенной торжественности, умилительности и, одновременно, таинственности.
<< назад | далее
>>
|
