 |
|
|
 |
|
|
 |
|||
 |
|
|||
 |
 |
|
||
ЦЕНТР ПРОСВЕЩЕНИЯ И МИЛОСЕРДИЯ БЕЛОРУССКОГО ЭКЗАРХАТА |
|
|||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Экзарх Никифор Кантакузин и Брестский церковный Собор1596 г.Среди сонма святых и праведников найдется немного таких, о ком сохранилось столь мало сведений, как об Никифоре Парасхесе-Кантакузине, экзархе константинопольского патриарха, председателе Брестского церковного собора 1596 г. Однако даже то малое, что сохранилось и дошло до нас, говорит о земном пути Никифора, как о пути неутомимого воителя за веру Христову, защитника чистоты Православия, рачителя о церковном благоустроении. Преосвященный Никифор сподобился мученического венца, сохраняя православное исповедание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа “от лютых врагов нашествия”. Никифор был первым из духовных наставников, кто возвысил свой голос в защиту теснимой веры народа православной Беларуси, Украины и Литвы. Им было положено начало падения несправедливого престола унии. Он же был первым, кто сподобился мученической кончины во времена католической и униатской экспансии. Трудами историков Церкви в последнее десятилетие проделана большая работа по восстановлению хронологической канвы жизни и духовно-нравственного облика преподобного1. И, тем не менее, мужество подвижника и по сей день вызывает удивление, заставляя вновь и вновь обращаться к исследованию его земного пути. Никифор Парасхес Кантакузин, грек по происхождению, родился, по-видимому, в 40-е гг. в Стамбуле. Семья Никифора была достаточно состоятельной, что позволило ему получить хорошее образование в Падуанском университете. После окончания обучения Никифор остался в том же университете, где получил место “ректора наук еллинских и грецких”. Возможно, это было связано с семейной трагедией: сестра Никифора, христианка, попала в сераль к султану. Преподавательская деятельность была не долгой, но впоследствии Никифор с удовлетворением вспоминал, что даже “польские панята слушали его лекции”2. Вскоре, в сер. 70-х гг. он возводится в сан диакона и назначается на должность проповедника в православной церкви св. Марка в Венеции, в которой он служил в течение семи лет. В начале 80-х гг. Никифор возвращается в Грецию, где получает звание протосикгелла от Константинопольского патриарха Иеремии. Очевидно, Никифор пользовался большим доверием у патриарха, так как выполнял наиболее сложные и ответственные поручения. В апреле 1583 г. Никифор возглавил борьбу за сохранение старого календаря в молдавском городе Яссы. Находясь вблизи границы с Речью Посполитой, он посещает Осторог, где вместе с Федором Спудеем преподает в Академии К. Осторожского. Здесь же Никифор получает приглашение от коронного гетмана и канцлера Речи Посполитой Я. Замойского в основанную им академию в Замостье3. В Стамбуле Никифор появляется в 1585 г. и принимает активное участие в борьбе за возвращение на патриарший престол своего покровителя Иеремии, отправленного патриархом - узурпатором Пахомием в ссылку на о. Родос4. Однако открытая поддержка прав законного патриарха привела самого Никифора к ссылке на о. Кипр и преследованиям со стороны новоизбранного патриарха Феолента. Никифору удалось ускользнуть из-под надзора и, воспользовавшись отъездом патриарха в Валахию, прибыть в Стамбул. Недовольство иерархов патриархом Феолентом, привело к новой церковной смуте. Было решено вернуть из изгнания Иеремию. Пока тот не прибыл, Никифор управлял патриархией в качестве эпитропа. Важнейшей заслугой Никифора на новом посту было сохранение православных святынь разграбленного турками главного храма патриархии - Паммакаристы (Всеблаженной). Вернувшийся в Стамбул в конце 1587 г. патриарх Иеремия унаследовал оскверненные храмы, разоренную казну и большие долги. Патриарху ничего не оставалось, как отправиться за милостыней в богатую Москву. Во время отсутствия патриарха его вновь замещает Никифор в качестве протосикгелла. До возвращения патриарха в Стамбул в 1590 г. ему удалось приобрести храм Богоматери Целительницы, где была устроена патриаршая резиденция, и вернуть долги заимодавцам. Тем не менее, Никифор получил замечание по поводу “лишних расходов” от патриарха. Возможно, оно было спровоцировано иерархами, недовольными деятельностью Никифора. В ноябре 1592 г. великий протосинкгелл получает соборную грамоту патриархов Иеремии Константинопольского и Милетия Александрийского, подтверждающую права дидаскала Никифора в епархиях Константинопольской патриархии. Еще при жизни патриарха Иеремии было решено отправить его экзархом на Западную Русь и в Молдавию. Так Никифор стал экзархом и получил право занимать место на соборах выше митрополитов и автокефальных епископов5. После кончины Иеремии в 1594 г. и двухнедельного правления патриарха Матфея, Никифор вновь на некоторое время становится местоблюдителем Константинопольского стола. До лета 1595 г., пока новый патриарх Гавриил не занял патриарший престол, Никифор был вынужден оставаться в Стамбуле. Одним из наиболее тревожных вопросов, беспокоивших константинопольскую патриархию, был вопрос о распространении церковной унии в Молдавии и Валахии. Вести эти сложные дела было поручено Никифору. Еще из Стамбула Никифором были разосланы письма местному духовенству с приглашением прибыть в августе 1595г. в г. Яссы на поместный собор. Собор осудил отступление православных епископов в унию и призвал православное население не повиноваться своим владыкам до тех пор, пока они не покаются и будут прощены. Это открытое противостояние церковной унии втянуло Никифора в сложный клубок политических интриг, возникших в Молдавии после смерти воеводы Петра, где столкнулись интересы исламской Турции и католической Речи Посполитой. Последняя усиление своих позиций видела в установлении в Молдавии и Валахии церковной унии. Военное противостояние усугублялось религиозным. Экзарх Никифор, обладая несомненными дипломатическими способностями, с одной стороны, способствовал укреплению на господарском престоле христианина, ставленника короля Речи Посполитой. С другой, успешно противостоял церковной унии. Открытая антиуниатская позиция Никифора беспокоила короля Речи Посполитой Сигизмунда III, уже отправившего посольство в Рим для подписания условий церковной унии для Речи Посполитой. Боясь приезда патриаршего экзарха, король издал постановление не пропускать послов константинопольского патриарха на территорию своего государства. Никифор, направляющейся к К. Острожскому, был обвинен в шпионаже в пользу Турции и арестован Я. Замойским. Позиция королевской власти была предельно ясна. Она не хотела никакого вмешательства в дело заключения церковной унии, считая унию лишь внутригосударственной проблемой. Не получив ни пропуска в Речь Посполитую, ни приглашения на Брестский церковный собор, на котором акт унии должен быть подписан, Никифор бежал из заточения, и прибыл в Брест в октябре 1596 г. для того, чтобы принять участие в заседаниях церковного Собора. Так начался последний отрезок земного пути экзарха Никифора. Однако это был путь в бессмертие. Появление на Соборе патриаршего экзарха, могло состояться только благодаря усилиям К. Острожского. В руках Никифора имелись грамоты патриарха Иеремии, разрешавшие ему председательствовать на поместных соборах Речи Посполитой и смещать епископов с кафедр. Это, без сомнения усиливало позиции православных. Еще с дороги патриарший экзарх отправил письмо митрополиту Михаилу Рогозе, в котором просил высказать свое отношение к вопросу об унии. Митрополит не ответил. За день до открытия собора Никифор вторично обратился к митрополиту, напоминая ему о своем приезде, пригласив его и епископов для совещания. Однако и в этот раз они уклонились от ответа. Обстановка в Бресте была накалена до предела. Присяга папскому престолу, принесенная иерархами Православной Церкви Речи Посполитой в декабре 1595 г. в Риме, а также соглашения о церковной унии, подписанные ими и утвержденные королем Сигизмундом III 29 мая 1596 г., обострили и без того неспокойную обстановку в Беларуси, на Украине и Литве. Народ обвинял своих епископов в том, что они самовольно без согласия духовенства, представителей высшего сословия и простого люда подчинили как себя, так и весь народ “посполитый” чужой власти римского папы. Объединение Православной Церкви с католической расценивалось ими не как долгожданное каноническое примирение, а как раскол, следствием которого стали изменения в догматах и установлениях Древней Церкви. Хочу подчеркнуть особо, что еще до Брестского собора на генеральном сейме в начале 1596 г. депутаты Киевского, Волынского, Минского, Новогрудского, Полоцкого и других православных воеводств просили короля, чтобы епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий были лишены духовного сана, так как они без ведома православного населения и своих духовных начальников - патриархов самовольно отдались под власть папы. Кроме того, депутаты требовали, чтобы король, в силу решений Варшавской конфедерации 28 января 1573 г., “благоволил дать” православным епископов православной веры, а не вероотступников. И только в последний день работы сейма, разуверившись в возможности дождаться от короля выполнения своих требований, православные депутаты во главе с кн. К.К. Острожским торжественно сообщили королю и всему сейму, что “они и весь народ Русский не будут признавать Кирилла Терлецкого и Ипатия Потея своими епископами, не будут признавать их власти в своих имениях и не будут подчиняться их духовной юрисдикции”. В ответ на это король демонстративно провозгласил себя защитником епископов, подписавших соглашения в Риме, и высказал намерение “привести в унию всех своих православных подданных”. Для выполнения своего намерения король просил митрополита Михаила Рогозу назначить дату церковного Собора в Бресте. В подтверждении своего решения Сигизмунд III 29 мая 1596 г. издал универсал “ко всем своим подданным греческого закона” о созвании Собора и объявил церковную унию фактом свершившимся. Именно на основании королевского универсала митрополит 21 августа подписал окружную грамоту о созвании Собора, а самый Собор назначил на 6 октября. Несмотря на то, что окончательно вопрос об унии должен был решиться только на Соборе, епископы Потей и Терлецкий уже летом 1596 г. приступили к ее реализации. Полагая в основу своего вхождения в состав римско-католической церковной иерархии не вероучительное единство, а лишь сохранение внешнего богослужебного обряда и приобретение православными епископами общественных привилегий, которыми обладали в Речи Посполитой римско-католические иерархи, два западнорусских епископа выдвигали прагматическую необходимость обрести внешнее сходство христианоского мира под эгидой римского первосвященника. Способы, которые владыки использовали для привлечения сторонников, хорошо известны и описаны историками церкви в классической литературе6. Православное шляхетство и магнатерия, отправляя депутатов в Брест, давало им инструкции и наказы, прямо противоположные. В основном, они сводились к трем пунктам: 1) епископы, самовольно возложившие на себя власть патриархов и подчинившиеся чужой папской власти, должны были быть лишены духовного сана; 2) Брестский собор, созванный митрополитом Михаилом Рагозою, является собором поместным, а потому не имел полномочий для принятия решения о соединении Православной церкви с римским костелом, тем более, что догматические вопросы обходились молчанием, или упоминались как уже разрешенные. Кроме того, статус Православной церкви в Речи Посполитой был подтвержден законами, привилеями, конфедерациями и королевскими присягами, которые никто не отменял; 3) не принимать нового (католического) календаря, но заботиться о сохранении старого, согласно указам короля Стефана Батория. Таким образом, еще до открытия Собора обозначились фундаментальное расхождение между епископами, отпавшими в унию, и православным миром, представленным его депутатами, между католичеством и православием, расхождение, которое имело экклезиологическое значение и которое не могло не проявиться на заседаниях Собора7. Весьма показательной особенностью Брестского церковного Собора было стремление принимать во внимание лишь позицию западно-русского епископата, когда иерархическое начало, восходящее к “сверх-епископской” власти папы римского, постепенно начинает подменять собой начало соборности. Однако поскольку при объявлении унии соборной процедуры избежать было невозможно, то Собор, открывшийся 6 октября, предназначен был лишь озвучить уже состоявшееся в тайне решение епископов для всего православного населения Речи Посполитой. Таким образом, Собор, проходивший под омофором митрополита Михаила Рогозы, правильнее назвать назвать синодом иерархических чинов Киевской митрополии, которые совместно с представителями католической иерархии и светских властей собрались для объявления церковной унии. На собор съехались: митрополит Киевский и Галицкий Михаил Рагоза, епископ Владимирский и Брестский Ипатий Потей, епископ Луцкий и Острожский Кирилл Терлецкий, архиепископ Полоцкий, Витебский и Мстиславский Григорий Герман, епископ Холмский и Белзский Дионисий Збируйский, епископ Пинский и Туровский Иона Гоголь, три архимандрита: Брацлавский - Богдан Гадкинский - Климонт, Лавришский - Гедеон Бралницкий, Минский - Паисий. Со стороны католической церкви прибыли послы Папы Климента VIII: архиепископ Львовский Ян Дмитрий Соликовский, епикоп Луцкий Бернард Мацеевский и епископ Холмский Станислав Гамалицкий, а также четыре иезуита, среди которых был и Петр Скарга. На Синоде присутствовали представители правящих кругов государства: гетман ВКЛ Николай Радзивилл, канцлер Лев Сапега и подскарбий литовский, староста Брестский Дмитрий Халецкий. Заседания Синода происходили в главном храме Владимирской епархии - соборе Св. Николая. Участники Синода “учинили исповедание святой веры и отдали послушенство” папе Клименту VIII и его преемникам. Акт об этом с подписями и печатями был вручен папским послам. 8 октября 1596 г. была принята соборная грамота о вступлении православных иерархов в унию с римской церковью. Участников Православного Собора - епископов Львовского и Перемышльского, архимандрита киево-печерского Никифора Тура и других духовных лиц, которые не приняли унию, предали анафеме и лишили сана. Мирянам, котрые будут с ними в общении, угрожали проклятием. После подписания соборной грамоты была оглашена папская булла. В честь исторического события католические и униатские священники отслужили торжественную совместную литургию. Таким образом, Собор стремился достигнуть церковного единства путем формальных канонических и административных мер. Одновременно с униатским состоялся Собор Православный, в состав которого вошли протосинкелл Патриарха Константинопольского архидиакон Никифор, протисинкелл патриарха Александрийского Кирилл Лукарис, митрополит Белградский Лука, епископ Львовский и Галицкий Гедеон Балабан, епископ Перемышльский и Самборский Михаил Копыстенский, афонские архимандриты - Макарий (по поручению епископа Веноцкого Паисия), Матфей (от епископа Мукачевского Пантелеймона), девять местных архимандритов, два игумена, 16 протопопов (протоиереев) и наместников, более 200 пресвитеров, большое число сященников и мирян. Его председателем был экзарх Никифор, известный своими глубокими познаниями и необычайным нравственным влиянием на паству. Во главе светского, совещательного церковно-народного Собора. “кола мирян”, были воевода Киевский, сенатор кн. К.К. Острожский с сыном Александром, воеводой Волынским, сенатор Новогрудский А. Полубенский с депутатами от шляхты воеводств и поветов: Литовского, Киевского, Волынского, Брацлавского, Русского (Галичского), Перемышльского и Пинского. Все они прибыли с письменными наказами от своих доверителями. С инструкциями на Собор прибыли послы от городов Вильны, Львова, Пинска, Бельска, Бреста, Подгаеца, Галича, Киева, Скалы, Брацлава, Каменца-Подольского, Владимира, Минска, Слуцка и др. Виленское братство прислало 8 послов, Львовское - 3. Таким образом, православный Собор стал собранием клира и мирян, объединенных сознанием того, что они образуют единое церковное тело. В этом и проявился соборный дух Православия. История Брестского Собора довольно хорошо известна8. Поэтому остановимся только на той роли, которую сыграл на нем экзарх Никифор. Поведение отпавших в унию епископов и митрополита заставило большую часть православных делегатов врасплох. Многие просто не могли поверить в то, что на этот раз решили обойтись без них. Два дня было потрачено на переговоры, но безрезультатно. Председательствующий на Соборе Никифор исполнил в точности требования канонического права, трижды приглашая митрополита и епископов явиться и дать ответ, и все три иерарха послам экзарха отказали. Тем самым с самого начала Собору православных был придан канонический характер. Именно Никифор предложил: для того, чтобы упорядочить ход Собора, разделить прибывших на два “кола” - духовенство и мирян. При этом он руководствовался обычаем, издавна существовавшим в Константинополе. Экзарх Никифор выступил перед собравшимися с речью, в которой обрисовал тяжелое положение православных земель, приведшее в конечном итоге к отпадению в унию православных епископов. Он предложил обсудить на Соборе несколько вопросов: об отпавших в унию иерархах; о принятой ими унии и ее каноничности; о восстановлении порядка в православной церкви9. Все эти вопросы находились в компетенции Собора. Экзарх имел все полномочия вместе с Собором низложить митрополита и епископов, но поставить нового митрополита не мог. Королевская власть была встревожена таким поворотом событий. К кн. Осторожскому были направлены послы с требованием снять вооруженную охрану и выдать Никифора, т. к. он якобы являлся турецким шпионом. На эти требования К. Осторожский ответил отказом, а на предложение принять унию, сказал, что сделает это только после созыва Вселенского Собора и согласия всех патриархов православного Востока на соединение с Римом10. Убедившись в бесперспективности переговоров с православными, униатские иерархи 10 октября провозгласили соединение с Римской церковью и отлучение всех, кто противился этому. В этот же день Собор православных слушал дело о перешедших в унию православных иерархах. Признав, что они изменили православию, самовольно, без участия патриарха и Вселенского Собора, попытались ввести унию на землях Речи Посполитой и пренебрегли троекратным вызовом на суд, Собор постановил лишить их сана и предать отлучению от православной церкви. Вслед за этим было составлено обращение к королю с просьбой лишить низверженных епископов их мест и открыть вакансии для новых кандидатов. После этого Собор поклялся твердо стоять в православной вере и сохранять верность православным патриархам:
Все понимали важность принятых решений. Презрение к отщепенцам со стороны православных нашло выражение в “Листах”, вкратце оповещавших о решении Собора и, вероятно, развезенных в разные края членами этого Собора. В частности, в них сообщалось, что “митрополит Рагоза и владыки полоцкий Германко, володимерский Потейко, луцкий Кривилко, холмский Збиражко, пинский Ионище” как сначала тайком и скрытно бегали к Римскому папе, отступив от святого православия греческого, так и теперь явно приложились (к папе). “За что от латынян в замке (Берестейском?) были чествованы и как медведи музыкой скорморошескою и тарарушками утешаны, или, вернее, осмеяны”. “Они только сами одни отдались волку; а стадо, хвала Богу, в православии давнем вкупе осталось”11. Последние слова выражали, конечно, надежды православных, а не действительность. Но, тем не менее, униатам не удалось увести за собой население православных земель Речи Посполитой. Униатская церковь, едва появившись на свет, оказалась в изоляции, а униатские иерархи - отлученными в глазах православных. Однако все осознавали также, что беды православных на этом не кончатся, что королевская власть найдет способ ответить за срыв униатской политики. Большую роль в этих событиях сыграл экзарх Никифор. Он фактически предопределил ход и решения Собора православных, сначала выведя его из растерянности, придал канонический характер Собору. Именно Никифор, с его громадным опытом и умом, сумел организовать православных и провести заседания православной стороны так, что решения православного Собора получили законную силу, а униаты были осуждены. Усилия Никифора практически нейтрализовали успех унии, несмотря на всю мощь соединенных усилий папы и короля. Донесения в Рим папского нунция и приставленного к Никифору иезуита Петра Аркудия, свидетельствуют о растерянности и беспокойстве католиков. Никифор, по их мнению, подрывал авторитет короля, присвоил себе не подлежащую ему власть. Естественно, что король и католическая церковь были раздражены деятельностью экзарха. Сразу после собора начались гонения на православных. Сигизмунд III не замедлил издать указ о том, чтобы в кратчайшие сроки страну покинули все греки, не являющиеся гражданами Речи Посполитой. Вскоре ее оставили александрийский экзарх Кирилл Лукарис, белградский митрополит Лука и афонские архимандриты. Никифор продолжал вести себя независимо и бесстрашно. Он продолжал организовывать сопротивление унии, рассылая послания, ободряя и убеждая малодушных. Хотя он пребывал в землях кн. К. Острожского и преподавал в Острожской Академии, ему было ясно, что власти не оставят его в покое. Но он был исполнен решимости до конца бороться за православие, даже если за это ему придется отдать свою жизнь. Поступки Никифора нельзя объяснить иначе, как тем, что интересы Церкви для него были выше своих. Как известно Никифор был обвинен в шпионаже в пользу Турции. И хотя суд закончился полным провалом обвинителей, однако Никифор не был выпущен на свободу. Без всякого приговора он был отправлен в Мальборгский замок, из которого не вышел. Никифор умер в 1599 г. в заключении от голода. В одном из свидетельств, оставленных православным, имя Никифора упоминается вместе с Стефаном Зизанием, как пострадавшего за веру. По словам протоиерея Александра Салтыкова, экзарх Никифор своей борьбой с унией напоминает другого, более раннего исповедника веры - св. Марка Эфесского. В подвиге экзарха Никифора есть еще одна сторона: в нем полностью отсутствует какое-либо национальное пристрастие. Никифор - грек, однако ему одинаково были дороги и греки, и молдаване, и русские. Он сражался за Церковь в полном сознании ее сверхнациональной природы, в которой не ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара. Нет сомнения в том бесстрашное и бескомпромиссное служение Церкви, которое было свойственно Никифору, не могло не повлиять на современников, переживших трагедию 1596 г. или на первое поколение, родившееся уже после утверждения унии. Конечно, все они, в том числе и Леонтий Карпович, знали о клятве, данной участниками православного собора в Бресте. Прошло более 400 лет со дня мученической кончины экзарха Никифора, но свет, исходящий от подвижника и ныне призывает нас к совершению усилий над собой и судит нас, обличая наше духовное состояние. 1 Куракин Ю.Н. Политический процесс над константинопольским экзархом Никифором (Парасхесом-Кантакузиным) в истории Брестской унии 1596 г. / Славяне и их соседи. Вып. 4. М. 1992. С. 122-144. Протоиерей Александр Салтыков, Куракин Ю.Н. Экзарх Никифор. Духовно-нравственный облик // Мир Божий. 1998. №1С. 94-97.2 Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. Т.IV. СПб., 1859. С. 43-46; 159, 217.3 Дзюба Е.И. Просвещение на Украине и его роль в укреплении связей украинского народа с русским и белорусским II пол. XVI-I пол. XVII вв. СПб., 1908. С. 134.4 Малышевский И.И. Александрийский патриарх Мелетий Пигас иего участие в делах русской церкви. Т. I. Киев, 1872. С. 253; K. Kosciol prawoslawny w Polsce. Warszawa. 1932. S. 159; Куракин Ю.Н. Политический процесс над Константинопольским экзархом Никифором /Парасхесом -Кантакузином/ в истории Брестской унии 1596 г. / Славяне и их соседи. Вып. 4. М. 1992. С. 122-144.5 Акты относящиеся к истории Южной и Западной России. Т.I. Спб.,1863. С. 243.6 Макарий (Булгаков), митрополит Московский и коломенский. История Русской Церкви. Кн. V. Т. 9. М.1996. С. 351-352.7 Протоиерей Александр Салтыков. Два собора в Бресте 1596 года - две экклезиологии // Материалы научно-богословской конференции Памяти преподобномученика Афанасия, игумена Брестского. Мн., 1997. С. 30-35.8 Коялович М. О. Литовская церковная уния. Т.I-II. Спб., 1859-1861.9 Dokumenta unionis bezestesis… .P.359-361.10 Ibidem. P. 358.11 Иловайский Д Царская Русь. М. 1996. С. 495-496. |
|
|
|
 |
 |