Каким может быть вклад теологического образования в формирование христианского единства?
Или что могут дать Церкви в современной Европе богословы, осознающие важность экуменического движения.
В рамках наших чтений я хотел бы поделиться некоторыми своими мыслями о роли теологического образования, мыслями, которые можно будет дополнить, пересмотреть, оспорить, так, чтобы стал возможен обмен мнениями.
Чтобы облегчить задачу понимания и создать возможность завязать диалог, я разделил свое выступление на пять больших глав, которые будут подаваться в форме тезисов.
I-ый ТЕЗИС
Экуменическое богословское образование может сыграть важную роль в укреплении положения христианства в современной Европе.
В современной Европе на положение христианства значительно влияют два фактора, один из который культурного, другой этического порядка. За последние 30 лет Европа стала свидетельницей огромных культурных преобразований. Мы остановимся только на тех, что произошли в результате внедрения новых технологий, в частности в области медицины. Они преобразовали повседневную жизнь простых людей, их отношение к тому, что такое жизнь и смерть (эти состояния все более и более подконтрольны медицине), и даже к тому, что значит быть мужчиной и женщиной. В результате сокращения смертности в родах и детской смертности, в результате развития биотехнологий и увеличения продолжительности жизни (во Франции каждая вторая женщина переживает 82 – летний рубеж), женщины, освобожденные от своего исконного рабства, смогли стать партнерами мужчин, получили финансовую независимость, освоились на рынке труда, где, опять же благодаря, на этот раз, постиндустриальным технологиям, мужские мускулы уже почти совсем вышли из употребления. Современный адроцентризм, при котором женщины находятся в большей зависимости от мужчин, чем мужчины от женщин, хорошо принимаемый историческим христианством, ветшает на глазах, что ставит перед нами немало непривычных вопросов. Возникает новая шкала ценностей в социальной и эмоциональной сферах, и перед Западной Церковью появляется опасность отвечать на новые вопросы по – старому. Это всего лишь один пример, говорящий о необходимости евангелизировать Европу новыми средствами.
К этой первой трудности, с которой сталкивается христианство в результате культурный преобразований, прибавляется другая — этнические конфликты с религиозной окраской.
За конфликтами в Северной Ирландии последовали конфликты в бывшей Югославии, затем, трения между униатами и православными на Украине, в Словакии, Румынии, трения между Римом и Москвой, внутри самого православного мира, и, наконец, война на Кавказе. Во весь рост встают мрачные пророчества деятелей эпохи просвещения об социальной роли религий, чему весьма способствует ислам, особенно талибского образца, распространенный в Тегеране и Алжире, этом окне в Европу.
Падение коммунизма многими расценивалась как милость Божия, но это отнюдь не убедило агностически настроенных Европейцев в том, что призывая Бога можно установить согласие между людьми. Они склонились, скорее, к обратному: народы, ставшие в настоящее время свободными, могли сосуществовать вместе в этой огромной тюрьме народов, изобличенной Лениным и осуществленной на практике Сталиным и Тито, только благодаря атеизму.
Евангелие, или во всяком случае Евангельское благовествование, теряет всякую убедительность и силу, если практическое христианство не способно созидать уважения к тем, кто принадлежит иной религии, иному этносу, иной национальности. Достичь это можно многими путями. Но, кроме прочего, потребуется существенное углубление теологического аспекта вопроса, чтобы в общем и целом те, кто осуществляет пастырское служение, например катехизацию, могли усвоить новые, убедительные и действенные подходы. И только благодаря экуменически сориентированному богословскому образованию мы сможем получить:
— инструменты для перечтения общей, зачастую конфликтной истории с целью примирения исторических традиций;
— инструменты для изменения отношения к вопросу о национальной принадлежности так, чтобы это перестало быть темой для упреков или призывов к так называемым всеобщим правам, что лишает людей чувства родины и даже приводит к забвению родного языка. Богословские интуиции не должны отрываться от повседневной жизни, чтобы в ситуация, переживаемых как Вавилон, как разрушение собственной неповторимости свидетельствовать о христианском богатстве Пятидесятницы.
II-ой ТЕЗИС
Такая теология, без сомнения, будет уделять большое внимание переводу и интерпретации, и таким образом, облегчит понимание "другого".
Такая теология не оставит без своего пристального внимания проблемы перевода и интерпретации, чем будет способствовать пониманию "другого".
Без всякого сомнения, экуменическая теология движима желанием познать другого, но одного искреннего желания здесь недостаточно. Для того, чтобы в действительности узнать "другого", нужно быть готовым к тяжелой работе в области перевода и интерпретации. Эти переводы могут быть разного порядка.
— ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ПОРЯДКА: в котором фигурируют как проблемы перевода вообще и так и проблемы технического уровня словаря. Пример: крайне редко можно встретить правильный перевод, даже теологами университетского уровня, некоторых богословских терминов латинского языка, таких как ex sese, non autem ex consensu ecclesiae. Недостаточно только правильно перевести, нужно еще и интерпретировать, т.е. соотнести с родным историческим контекстом.
Касательно того же ex sese, следует уточнить, что речь идет о том, чтобы лишить католические государства права оказывать давление (галликанизмы и всевозможные другие регализмы), пытаясь выступать от имени Церкви. Так что зачастую нужно немало поработать, чтобы усвоить технические термины, используемые одной и другой стороной.
— СИМВОЛИЧЕСКОГО ПОРЯДКА: освященная Святым Духом, единая Церковь Христова проповедала единое Евангелие нередко в очень разных культурных пространствах: так среда, в которой взросло богословие Александрии, значительно отличалась от антиохийской, что и порождало трения. Древнее христианство, как позже христианство Восточное и Западное, испытывало внутренние противоречия, которые зачастую обогащали породившую их Церковь. Нельзя было, не изучив и не поняв их сути, возводить эти различия до такой степени, чтобы они могли стать поводом к схизме и даже к обвинению в ереси, так как они могли оказаться потенциальным богатством . Чтобы судить об этом, нужно было знать суть вопроса, т.к. перед нами символические пространства, очертания которых отнюдь не всегда совпадают. Примером этому может служить богословие иконы и смысл религиозной скульптуры и архитектуры, трактовка Успения Богородицы в ключе православной и католической традиций.
— КАНОНИЧЕСКОГО ПЛАНА, который не существует вне теологии. Так, например, чтобы понять, как оперировать такими понятиями, как акрибия и экономия или validitй и luciditй, нужно иметь солидную культурную базу, а не просто прочитать одну — две книги.
— ПЛАНА УВАЖИТЕЛЬНОСТИ К КУЛЬТУРНЫМ, НАЦИОНАЛЬНЫМ И ЭКЛЕЗИОЛОГИЧЕСКИМ ЧУВСТВАМ. Один лишь пример: если бы католики и православные одной страны захотели бы вмешаться во взаимоотношения католиков и православных другой страны, они бы могли помешать, и даже ранить их законное самолюбие. Если подходить к этому ответственно и свободно, то необходимо проводить предварительную информационную работу и, в обязательном порядке, двусторонние консультации.
Из вышеизложенного видно, насколько такое богословское образование может способствовать взаимопониманию христиан, что позволит не только приобщиться высокой культуре, но и повысит авторитет христианского сообщества в рамках европейского пространства.
III — ий ТЕЗИС
Такое богословское образование позволит заново перечитать нашу общую, полную противоречий, историю.
Еще полвека назад в предисловии к "Схизме Фотия" Франсуа Дворник, достойного приемника Свв. Кирилла и Мефодия, Ив Когнар весьма и весьма убедительно говорил о важности исторической науки для теологии, особенно для теологии экуменической ориентации. "История представляется несравненной госпожой. Вместо такого положения вещей, где добро находится на одной, нашей стороне, а все сосредоточение зла на другой, она устанавливает истину. Противно тому, чтобы настраивать себя против другого и против его позиции, отказываясь признавать за ним какое бы то ни было зерно справедливости, как это происходит в полемике, она, в каком — то смысле, предвосхищает единый для всех праведный суд, и, следовательно, единую для всех истину, которая откроется в ссудный день. Она мирно развевает огромное облако подозрений — тлетворное наследие многих веков противостояния."
В этом плане работа, проводимая двусторонней комиссией немецких и французских историков, поставивших задачей совместно пересмотреть учебники истории своих стран, должна рассматриваться как истинно христианских подход к делу. Таким образом можно достичь большей степени объективности и избежать двойных стандартов в зависимости от того, идет ли речь о других или о нас самих. "В преподавании церковной истории следует использовать частный и глобальный подход, стремясь к согласованной и даже общей историографии двух Церквей" (Баламанское соглашение, п. 20).
Придерживаясь такой позиции, мы сможем избежать сравнения идеального католичества с реальным православием и наоборот. Нам также удастся избежать несостоятельных обобщений, согласно которым католики — это то, православные — другое, униаты — третье (и каждый раз имеется в виду все). Ведь истинная история не может скрыть, что в общих правилах есть исключения, и что, так или иначе, в зависимости от временного, географического, культурного или политического контекста, изменился каждый. Например, отношения между Церковью, государством и нацией, которые сегодня, казалось бы, характеризуют некоторую православную страну Х и являются для нее типичными, ранее можно было наблюдать в некоторой католической стране У. Еще один пример: при всей несхожести форм, практика насилия в религиозных вопросах, по крайней мере в ограниченных масштабах — это исторически признанный факт для обеих Церквей, как это было отражено в Баламанском соглашении п.п. 8 и 11.
Пересмотри мы историю таким образом, одним из первых завоеваний морального плана стало бы восстановление исторической истины в книгах, издаваемых под патронажем наших Церквей, в пособиях по катехизису; совместное изложение правдивого взгляда на общие для нас страницы истории в светских средствах массовой информации, пусть даже для этого пришлось бы поступиться привычной интерпретацией многих скорбных событий ( например крестовые походы, появление восточных униатских Церквей, наши сложные и, зачастую, двусмысленные отношения с государством).
Научиться сообща читать общую историю наших Церквей и каждой Церкви в отдельности — вот что может вывести нас на новый этап. Понадобится своего рода самоотречение, чтобы католики смогли увидеть Православную Церковь ее глазами, а свою Католическую Церковь глазами православных; соответственно и православным нужно будет приложить усилия в том же направлении. Так мы приблизимся к новому пониманию истории, одним из значительных этапов которой является Баламан.
Нельзя не сказать, что диалог в поисках истины неотделим от диалога в поисках любви, так как между истиной и заблуждением существуют неумение, незнание, непонимание, и это неудивительно, ведь говорим мы на разных языках, у нас разные интеллектуальные традиции, мы сталкивается с непохожими историческими трудностями, которые направляли наше развитие в разных направлениях.
Однако, и это станет очевидным в ходе диалога, есть между нами такие вопросы истины, которые потребуют от нас искреннего подхода и углубленного изучения, вплоть до коррекции догматического учения.
IV-ый ТЕЗИС
Теология, выдержанная в этом духе, может только выйграть в плане методологической стройности, христианской глубины, вероучительной и богослужебной уравновешенности и, тем самым, принести пользу Церкви.
Я здесь буду говорить как католический богослов и затрону вопрос об "иерархии вероучительных истин" — положении, сформулированном Вторым Ватиканским Собором в декрете об экуменизме. Это положение не только в богословской среде, но и Католической Церкви в целом, позволило преодолеть "эту тенденцию придавать особое значение некоторым второстепенным аспектам христианской веры в ущерб более значительным", о чем так сожалел о. Кристоф Дюмон в своем новаторском труде 1952 года. В то время непомерное значение придавалось самым недавним определениям о Деве Марии и папе, тогда как определения великих Вселенских Соборов, тринитарные или христологические, незаслуженно ушли на второй план. Такой перегиб пагубно отражался не только на меконфессиональных отношениях, но и на повседневной христианской жизни католиков. Это положение об иерархии истин оказало поистине благотворное влияние на литургию, придав ей устойчивости, освободив от множества отягчавших проявлений благочестия, напрямую не связанных с основополагающим фундаментом веры. Влияние того же плана ощутили на себе проповедь и катехизис, католики же, очищая свое христианство, укреплялись в экуменизме, экуменизме самого высокого достоинства.
В ходе двустороннего диалога между Лютеранской и Католической Церковью, отраженного в документе "Церковь и оправдание" от 1993 г., благодаря этому положению участники получили возможность с критической позиции подойти к собственным конфессиональным традициям, признать относительную ценность многих исходных позиций, обрести чувство соразмерности — говорю это как католик. Как богослов, с еще большей радостью констатирую, что это положение позволило скорректировать направление движения, в результате чего появилось то, что называется избирательный консенсус, когда допускается некоторая неоднородность выражений в единстве веры.
В довершении заметим, что вышеупомянутое выпрямление траектории всегда привносит живительную струю в пастырское служение. Результаты этого еще почти незаметны. В какой — то мере о них можно судить по покаянному богослужению в базилике Св. Петра в Риме, проходившем во время Великого Поста в 2000 г. Если быть совсем точным, то можно сказать следующее: то, что пастырски плодотворно, является плодотворным экуменически, и это реальность Священного Писания и Предания, нашедшая прекрасное систематическое отображение.
Примеры? Можно так или иначе судить о церковном управлении ( в пределах рекомендуемых ВЕМ отношений между один /все/ некоторые) и пастырском богословии, о синодальности, о папстве. Но в каждом случае, последовательность богословских критериев одинакова: пастырски плодотворно то, что экуменично, то, что лучше системно закреплено и соответствует Преданию. Все это показывает, насколько экуменическое богословие может быть полезно для Церкви.
Тот же беспрецедентный метод лег в основу Аугсбурского соглашения от 31 октября 1999 г. и показал себя перспективным не только для экуменического диалога, но и для теологии вообще. В плане богословской эпистемологии он не является абсолютным новшеством Святого Престола, так как уже использовался в энциклике Sempiternus rex папы Пия ХII, где христология дохалкидонских Церквей была признана монофизитской лишь по форме. Во многом благодаря этому подходу нам удалось, начиная с 70-ых годов, подписать христологические соглашения с каждой из этих Церквей. Думаю, что православные теологи в диалоге с Древними Восточными Церквами сталкиваются с теми же проблемами.
Характер документа "Церковь и оправдание" скажется и на развитии герменевтики догматического языка, т.к. православный подход состоит не в стремлении достичь идентичности н уровне словаря или даже предложений, а строится на более сложных критериях.
Если католическое богословие изберет этот путь, то оно, несомненно, выиграет в плане методической строгости, достигнув более точных исторических и контекстуальных референций, ясности в понимании концепций и их функционирования, более тесной взаимосвязи частного высказывания с общей структурой изложения. Ничего абсолютно нового в этом нет, вспомним, хотя бы, обсуждения плана Lumen Gentium на Втором Ватиканском Соборе (порядок размещения глав 2 и 3; вопрос о том, нужно ли посвятить отдельную главу Деве Марии или ввести ее как последнюю главу в Конституцию ).
Возможно, в этом и заключается осознание эсхатологического значения истины, неотделимое от эсхатологического понимания жизни Церкви и ее единства.
V-ый ТЕЗИС
Такое богословие без сомнения воздет в новых этап истории, ознаменованный сближением наших Церквей.
Второе тысячелетие стало свидетелем разрывов, которые имели самые тяжелые последствия для христианского мира: разрыва между римским и византийским христианством, реформаторского разрыва. И вот второе тысячелетие кончается под знаком надежды: история продолжается на новом витке, о чем говорят неожиданные и едва ли не синхронные события, имевшие место как в лоне Западной Церкви, так и между Католической и Православной Церквами.
В отношениях между Католической Церковью и реформаторскими религиозными общинами событием исторического масштаба стало подписание 31 октября 1999 г. в Аусбурге соглашения о доктрине оправдания. В действительности этот вопрос не только был причиной разрыва в западном христианстве, но и до сих пор для лютеран он остается пунктом, "способным разрушить или созидать Церковь", и более того, в богословии этот пункт служит своеобразным критерием, по которому можно оценить все остальные пункты. И вот это дело, пребывавшее в подвешенном состоянии более четырех с половиной столетий, находит, наконец, свое успешное разрешение, превосходящее масштабы двусторонних отношений католиков и лютеран, т.к. Всемирная Лютеранская Федерация, без всякого сомнения, действовала как первопроходец, авангард других реформаторских Церквей.
В отношениях между Католической и Православной Церквами история также вышла на новый виток, чему в течении пяти последних веков, как в прошлом случае, прецедентов не было. Первым символическим актом было взаимное снятие анафем престолами Рима и Константинополя 7 декабря 1965 г. , последним — принятие международной комиссией по диалогу между Православной и Католической Церквами Баламанского документа . Если бы Баламанское соглашение нашло полную поддержку, оно бы открыло новую страницу в истории отношений православных и католиков на пути глобального примирения.
В действительности, форма миссионерской деятельности (миссионерского апостолата?), названная "униатством" подорвала доверие между нами; заявляя по взаимному согласию, что эта форма "...не может быть больше принята ни как метод, ни как модель единства, к которому стремятся наши Церкви" (п.12), мы, на основе равноправия, вступаем на путь примирения, в подтверждении чего также заявляем, что: "...Католическая и Православная Церкви взаимно осознают себя Церквами — сестрами, вместе несущими ответственность за сохранение Церкви Божией в верности Божественному замыслу — особенно в том, что касается единства" (п. 14). Немногим спустя, в 1995 г. в энциклике о единстве "Ut unum sint" Папа Иоанн Павел II повторил то, что уже им было сказано Вселенскому Патриарху Димитрию I о необходимости "... искать, несомненно вместе, те формы, в которых это служение (Петрово) смогло бы осуществлять дело любви, признанное одними и другими" . (п. 95).
Каждый из нас отдает себе отчет в тех серьезных препятствиях, которые неизбежно возникнут на пути воплощения в жизнь новых исторических тенденций. Эти препятствия полностью соответствуют переживаемому нами духовному моменту. Они — как настоящий духовный вызов, ответить на который одним только богословам будет не под силу.
В делах веры и жизни Церкви богословы, впрочем, не обладают последним словом, которое остается за епископами, которые "верно блюдут соборную и апостольскую веру", сохраняемую, также, всем народом. Их харизма — размышление, размышление над выражениями прошлого и современных языков, размышление над восприятием веры и светской культуры, включая общественное мнение — две причины, почему богослов обязан быть хорошим переводчиком. У них есть и еще одна задача: сокращать неизбежный разрыв между верой народной и верой просвещенной. Такая деятельность, требующая веры, пропущенной через призму богословия, может сделать позицию Церкви по отношению к другим либо гибкой, либо более непреклонной. Но одна наша наука здесь бессильна. Нужна взаимная любовь (беспрерывное продолжение "диалога любви"). Богословы могут только приветствовать позицию епископа Питсбургского Максима (православного), который в предисловии к книге Джона Борелли и Джона Эриксона, посвященной ходу двустороннего диалога между католиками и православными этой страны, писал: "Дух, который все эти годы превалировал в диалоге, был духом взаимоуважения и любви, добра и взаимопонимания; и одновременно с этим, это был дух честности и приверженности правде. Мы стремились не только искать и говорить правду с любовью, но также разделить жизнь и опыт наших Церквей".
Во Франции, главным образом, благодаря богословам из русской эмиграции, диалог также имеет свою историю и свои плоды. Могу только подтвердить, что мы готовы подписаться под словами епископа Максима. И, как я уже говорил вначале, для создания доверительного отношения к Евангелию в Европе такая работа, требующая христианской мудрости и непосредственно связанная с непрерывным богословским образованием, имеет первостепенное значение.
Литература:
1. Совместное заявление Папы Иоанна Павла II и Патриарха Димитрия I (от 7 декабря 1987 г.): "... каждая из двух наших Церквей, получившая и совершающая одни и те же таинства, считает, что когда подтверждается единство веры, некоторая разница выражений, нередко второстепенной важности и частного употребления, не является препятствием, но обогащает жизнь Церкви и всегда несовершенное знание о тайне откровения (См. 1 Кор. 13, 12-13)" DC 85; SOP N 127 (1987).
2. И. Конгар, предисловие к Ф. Дворнику, "Схизма Фотия. История и легенда". Париж, изд. Серф, 1950. С. 14. Такова оценка истории будущим кардиналом Конгаром, который, также, писал: "Я занимался, продолжаю заниматься, и, если Бог даст, еще долго и много буду заниматься историей |...| История - это один из лучших инструментов познания истины и служения этой святой истине", "Христианский диалог", Париж, изд. Серф, 1964.С. 125.
3. С этой работой группы мирян можно подробно познакомиться у Р. Рименшнайдера в "Transnationale Konfliktbearbeitung. Die deutsch-franzosischen und die deutsch-polnischen schulbuchgesprache im Vergleich, 1935-1997", Internationale Schulbuchforschung 20 (1998), 71-79. Рекомендации по редакции учебников можно найти в книге "Франция и Германия: Современная история и пространство". Брауншвейг, Георг Экхарт Институт - Париж, Ассоциация преподавателей истории и географии (100, ул. Монмартр, 75002, Париж), 1988.
4. Долгое время он был директором центра "Istinf", внесшему большой вклад в пропаганду русской духовности на Западе.
5. К.Ж. Дюмон. Пути к христианскому единству (Unam Santam 26):Серф.– Париж, 1954 (сам текст написан в 1952).
6. "Догматическая Конституция о Церкви" (прим. пер.).
7. "Пастырская конституция о Церкви в современном мире" - завершающий документ Второго Ватиканского Собора (прим. пер.).
8. Тексты в "Tomos Agapиs". Ватикан – Фанар,1958-1970. Рим – Стамбул, 1970. С. 278-297.
9. "Униатство, как способ объединения в прошлом и поиски полного единства в настоящем", Католические документы 90 ,1993.С. 711-714
10. "Да будут все едино" (прим. пер.).
11. Ut unum sint п. 95 повторяет текст проповеди в Ватиканской базилике в присутствии Димитрия I, Архиепископа Константинопольского и Вселенского Патриарха (6 декабря 1987), Acta Apostolicae Sedis 80, 1988.С. 714.
12. В своем предисловии к 3-ему изданию Via media (1877), п. 4, кардинал Ньютман блестяще продемонстрировал, почему нужно стремиться к единству трех полюсов в Церкви: управления (иерархии), богословия (просвещенной веры) и благочестия (народной веры). "Если зайти слишком далеко, - писал он, - первый полюс станет "тиранией", второй - "рационализмом", третий - "суеверием"; "каждый из трех полюсов имеет свою собственную цель и свои собственные пути |...|, каждый должен отвечать требованиям других, а линия поведения каждого влияет на другие и видоизменяет их". Таким образом кардинал Ньютман настаивает на том, что один полюс никогда не должен во всем довлеть над другими, иначе пришлось бы отрицать, что все дары Святого Духа присутствуют в полноте Церкви. Здесь, по-видимому, имеем место реминисценция идей Ж.А. Мёлера, который закончил свою книгу "Единство в Церкви" в том же ключе: "В жизни Церкви возможны две крайности, обе называются эгоизмом. Это когда каждый хочет быть всем, или когда один хочет быть всем |...|. Ни один, ни каждый не должен хотеть быть всем |...|, в этом и заключается единство Католической Церкви. (§ 70). (перевод на франц. Париж, изд. Серф, 1938,С. 225-226.
13. "В поисках единства. Диалог католиков и православных": Издательство Свято-Владимирской Семинарии, Нью-Йорк – Вашингтон,1996.
|
