Архитектурный комплекс Полоцкого Борисоглебского монастыря
Город Полоцк занимает в истории культуры и искусства Беларуси одно из значительных мест. Христианские храмы разных возрастов определяют полоцкую архитектуру. Здесь, на высоких берегах Двины, присутствие истории придает этим храмам особую привлекательность. Можно сказать иначе — древние храмы делают то, что не под силу даже самым талантливым писателям исторического жанра: они оживляют наше прошлое.
Когда читаешь наших современных авторов-искусствоведов, пишущих об исчезнувших христианских архитектурных памятниках Полоцка, то бросается в глаза обреченность. 1917 год стал стеной между настоящим и прошлым. В XIX веке писали даже об исчезнувших памятниках как о том, что утеряно, но могло быть возвращено, писали не как о далекой истории, но о прошлом, связанном с настоящим. Даже утерянное не было мертвым. Почему? Ответ, видимо, в том, что церкви были частью жизни наших городов и сел. В них была потребность. Их не уничтожали, чтобы уничтожить навсегда. Может оттого в статьях о Борисоглебском монастыре К.Говорского, А.Сементовского и других язык живой, не похожий на язык некрологов? В них присутствует чувство: да, утеряно, но может быть восстановлено. Вот это — скорее отношение к прошлому, тон исследований, а не только сам Борисоглебский монастырь, как нечто уникальное, и привлек мое внимание.
Если древняя история Полоцкой земли может быть хоть как-то восстановлена по скудным и часто противоречивым свидетельствам летописей и других источников, то документальных сведений по истории полоцкого зодчества, свидетельств о времени сооружения тех или иных памятников фактически нет. Пополнение этих данных, расширение наших сведений о памятниках полоцкой архитектуры является насущной научной задачей.
Полоцкое зодчество предстает пред нами как очень сильная архитектурная школа. Если можно доверять летописным сведениям 1007 года о церкви Богородицы, известной в 1159 году уже под названием «старой», то каменное строительство в Полоцке началось раньше, чем, например, в Новгороде. В середине или во второй половине 11 века сооружается Софийский собор по «образцу» киевской Софии, но отличный от нее строгой симметрией композиции. Следующей по времени постройкой является собор на Бельчице, возможно посвященный Богородице, далее следует Пятницкая церковь-усыпальница на княжеском дворе и Борисоглебский храм, может быть, служивший центром княжеского монастыря. Позднее мастер Иоанн построил знаменитый собор Спасо-Евфросиньевского монастыря. Известно указание, что в полукилометре от последнего имелись руины храма на месте католического кладбища, где находились плинфы 12 века. Наконец, по соседству со Спасо-Евфросиньевским собором обнаружены под землей развалины, видимо, близкого по времени здания, может быть, храма Георгия.
После крещения Полоцкой земли общий культурный подъем края проявился в широкомасштабном строительстве православных храмов и монастырей. Культовое строительство стимулировалось и стремлением местных князей к политико-экономической независимости, самоутверждению, демонстрации своего величия. Это, по мнению ученых, обусловило в Полоцке развитие высокохудожественной архитектуры почти на полстолетия раньше, чем в северных и центральных землях Руси.
Роль бельчицких сооружений в истории русского зодчества 12 века не менее значительна. Совершенно очевидна их связь с южной киевской архитектурной традицией. Здесь получает развитие чисто-кирпичная кладка со скрытыми рядами. В Киеве она известна по церкви Спаса на Берестове. На Бельчице же все здания построены в этой технике.
Полоцкий Борисоглебский заштатный монастырь находился за рекой Двиной, в расстоянии около одной версты от нее и четверть версты от городской черты задвинской части города Полоцка. Этот монастырь, с принадлежащими ему церквами, расположен был на довольно возвышенной площади, опускавшейся скатом к глубокому оврагу, который между крутыми, поросшими кустарниками берегами образовывал живописную лощину, посреди которой змеилась впадающая в Двину речка Бельчица, отчего и Борисоглебский монастырь нередко в старину назывался Бельчицким.
Он основан полоцким князем Борисом Генвиловичем, внуком литовско-новогрудского князя Мингайлы, завладевшего Полоцким княжеством около 1190 года (вскоре после прекращения в Полоцке династии князей дома Владимира Святого).
Борисоглебский монастырь, еще в начале своего существования наделен был тем же князем Борисом Генвиловичем разными угодьями, землями и населенными имениями. Ревности князя в этом отношении подражали не только его преемники, князья полоцкие, но многие из знатных бояр и шляхты, сделавшие в разные времена в пользу монастыря вклады деньгами, утварью, угодьями и населенными имениями.
Все монастырские имения, как и сам монастырь с церквами и всем принадлежащим ему имуществом, были под покровительством сперва полоцких князей, а позднее старост, обязанность которых состояла в попечении о благосостоянии монастыря и целости принадлежащих ему имений, угодий и имущества. Этот обычай сохранялся до 1558 года; но, когда в этом году, король Сигизмунд Август своей привилегией передал оставшуюся вакантной полоцкую архиепископию вместе с ней и Борисоглебскую архимандрию во владение каштеляну Глебу Ивановичу Корсаку (впоследствии вступившему в монашество с именем Герасима и возведенному в сан полоцкого архиепископа), то последний некоторые монастырские имения самовольно роздал в пожизненное владение своим друзьям и родственникам, а именно, своим зятьям: Николаю Немировичу Щиту и князю Борису Лукомскому и родным своим братьям Корсакам, обязав их только чтобы из доходов от этих имений содержали в монастыре чернцов (которых, впрочем, тогда было не более двух человек, так как остальные из-за крайне скудного содержания, разошлись по другим монастырям).
После завоевания Полоцка в 1563 году русским царем Иоанном Грозным, вышесказанные Корсаки, Щиты и Тышкевичи попросили у царя грамоту, по силе которой сделались полными владельцами как Борисоглебского монастыря, так и всех имений, угодий и имуществ, принадлежавших монастырю, за что обязались строить новые, исправлять прежние и содержать на своем иждивении пограничные замки и остроги за рекою Двиной. Вследствие этого, знаменитая и богатая Борисоглебская архимандрия пришла в упадок, монастырь опустел, стены и принадлежавшие ему церкви от недосмотра клонились к разрушению, и в таком плачевном состоянии он находился не только во все время пребывания Полоцка под владычеством России, но и в эпоху завоевания его королем Баторием.
С 1596 года архиепископ Загорский населил монастырь униатскими монахами. Это был первый из белорусских монастырей обращенный в унию. По случаю завоевания Полоцка царем Алексеем Михайловичем, Борисоглебский монастырь, на все время господства здесь русских, т. е. с 1654-1667 год, возвращен был православию, и в 1660 году полоцкий православный епископ Каллист произвел в архимандриты монастыря игумена полоцкого Богоявленского монастыря Игнатия Иовлевича.
С возвращением Полоцка Польше по мирному трактату, заключенному в 1686 году между ней и Россией в Москве, Борисоглебский монастырь опять сделался достоянием униатских монахов базилианцев и был управляем архимандритами, возводимыми в этот сан по королевским привилегиям, по силе которых монастырь, со всеми принадлежавшими ему угодьями и имениями, был отдан польскими королями архимандритам в пожизненное владение; а так как Борисоглебский монастырь был имениями богаче всех других монастырей полоцкой епархии, то полоцкие архиепископы почти всегда испрашивали для себя у королей привилегию на звание архимандрита Борисоглебского монастыря.
По присоединении Белоруссии к Российской Империи, Борисоглебская архимандрия управлялась особыми архимандритами, избираемыми базилианскими конгрегациями. Последним из таковых архимандритов был Исайя Шулякевич, скончавшийся в 1822 году, а после его смерти монастырем управляли иеромонахи. Но с 1834 года по именному указу униатской коллегии поступил он в ведение Оршанского епископа, ныне полоцкого и витебского архиепископа Василия, и состоял в его распоряжении по 1842 год, до передачи принадлежавших монастырю населенных имений в казну. С того времени Борисоглебский монастырь обращен в заштатный.
Главная монастырская церковь во имя Бориса и Глеба, построена, как сказано выше, в 1222 году. Она подвергалась разным переменам судьбы, т. е. испытала и разорение, и пожары, и неоднократные переделки.
Давайте же попробуем восстановить ее здание в нашем воображении, используя сведения К.Говорского, сохранившиеся до наших дней с 1865 года. Вот, что он пишет: «Она каменная, одноэтажная, квадратная, в виде правильного параллелограмма. К алтарной части, к древней стене пристроена новая каменная ризница, чрез которую сделан побочный вход в церковь. Снаружи она имеет длину 7 саженей и 8 вершков, ширину 4 сажени и 10 вершков. Внутри, от западной двери до царских ворот, имеет длину 4 сажени, 2 аршина и 2 вершка. Иконостас каменный, пространством от иконостаса до восточной стены, которой оканчивается алтарь, 1 сажень и 15 вершков, толщина стены иконостаса 6 вершков. Внутренняя ширина церкви 3 сажени.
Церковь эта построена вся из кирпича, сплошной кладкой, цемент наложен слоем вдвое толще кирпича. Кирпич обожженный, тонкий, не толще полвершка, в длину 6 и 3/4 вершка, в ширину 5 1/4 вершков. Стены как извне, так и внутри отштукатурены вновь. Впрочем, внутри из под нескольких слоев случайно отвалившейся штукатурки виднеются ярких цветов древние фрески, которыми, без сомнения, была расписана вся церковь. На наружных стенах выдаются прямые лопатки, на каждой стене, в длину церкви по шести, а в ширину по четыре; каждая из этих лопаток шириною 1 аршин и 8 вершков и все они опущены к земле — без цоколей, вверху оканчиваются на 3/4 аршина и ничем не украшены, а только срезаны в виде долота, или клина. Над ними, вокруг всей церкви, узкий поясок с карнизцем. Под самой кровлей, стены оканчиваются тоже карнизом с поясом. Впрочем, карнизы, вероятно, произведения новейших времен.
Окон в церкви шесть. Два из них большие, помещенные между средними лопатками у двух противоположных стен, — широкие, продолговатые, оканчивающиеся мысом, без наличников, с откосами. Такого же самого устройства и размера третье окно, над западной дверью или входом. Остальные три окна освещают собственно алтарь, они размером меньше и уже первых, дугообразные, с гладкими лепными наличниками, без откосов.
Двери у входа, деревянные, одиночные, без украшений, высотой равняющиеся большим окнам, но несколько уже. Наличники у двери гладкие, лепные. Вход украшен двумя полуколонками, с откосом, дугообразный. Паперти или притвора нет.
Внутри церкви алтарь от храма отделяется каменной стеной с тремя пролетами для царских, северных и южных дверей, и четвертым, над царскими вратами, вероятно, для поставления иконы. Хотя это средостение сложено из древнего кирпича, но архитектура и кладка обнаруживают недавнее построение его. Сходство кирпича, в отношении размера и качества с кирпичем развалин древней церкви Св. Параскевии, заставляет предполагать, что на построение сего средостения употреблен кирпич из этих развалин. Что подтверждает и монастырское предание, приписывающее обновление и перестройку Борисоглебской церкви вышесказанному архимандриту Чудовскому, именно употребившему для этого древний кирпич из развалин церкви Св. Параскевии.
Своды же коробовые, полукруглые, древнего устройства. Столбов не имеется никаких. На стенах нет лепных украшений, а только, в соответствие внешним лопаткам, есть тонкие, лепные наличники, проведенные от пола по стенам и сводам. Пол в церкви кирпичный, тоже не древний»1.
Имеются сведения, что внутри храма на задней стене под хорами, с правой стороны, из-за толстого слоя известковой обмазки виднелись остатки древних фресок. Колорит рисунка и поставка ног фигуры во многом близки фрескам киевского Софийского собора.
Алтарь возвышался одною ступенью. Св. Престол каменный, четыреугольный. В северной и южной стенах алтаря находились большие дугообразные углубления. Вероятно, в них вставлялись шкафы для хранения церковных вещей.
Хоры прямолинейные, простые, деревянные, с плоскими раскрашенными дощатыми балясами устроены были во всю ширину церкви.
Из средины церкви по ступеням входили в склеп, подведенный под алтарь. В нем находились три деревянных гроба, в которых покоились тела трех униатских архимандритов: Борисоглебского Кесария Чудовского, Белоцерковского Сулатицкого и последнего Борисоглебского Шулякевича. О Чудовском живет в народе предание, что он был человек строгой монашеской жизни, набожный и трудолюбивый. Многие исследователи указывали на остатки фундамента от келий этого труженика, находившихся в углу монастырской ограды, в саду. Наружную стену келий украшали арабески.
В 1866 году исследователь Александр Сементовский писал о состоянии церкви следующее: «своды и стены храма дали сильные трещины, в особенности правая алтарная стена и свод под жертвенником, вообще, храм видимо приходит в разрушение, и скоро, очень скоро, если не будет принято энергичных мер к сохранению этого замечательного памятника нашего православия, он разрушится на глазах у равнодушных к своему славному прошедшему современников, уже и теперь никто не решается взобраться под плоскую крышу храма, боясь, чтобы не рухнул свод его»2.
На северо-восток от Борисоглебской церкви, в 150 шагах, в древности находилась церковь во имя св. Параскевии. Стрийковский, известный литовский летописец, лично видел ее в виде руин в 16 столетии и ее построение, одновременно с построением Борисоглебской церкви, приписывает князю Борису Генвиловичу. Но это не справедливо, считают некоторые историки, так как, судя по развалинам, бывшая церковь Св. Параскевии если не древнее Спасской, построенной около 1150 г., то, по крайней мере, ей современна. В это уже время полоцкие князья, уступив Верхний Замок на жительство епископам, имели свои терема на Бельчице, следовательно, возле них строили и дворцовые церкви, к числу которых принадлежала и церковь Св. Параскевии, во имя которой русские искони любили строить церкви почти во всех городах. Мнение некоторых исследователей полоцкой старины, что церковь во имя Св. Спаса на Сельце построена совершенно по образцу княжеской церкви Св. Параскевии, весьма правдоподобно. Действительно, план, фундамент развалин церкви Св. Параскевии, а равно расположение, размер, кладка стен, качество и объем кирпичей, толщина и состав цемента совершенно одинаковы со Спасо-Евфросиньевской церковью.
Когда и каким образом разрушена церковь Св. Параскевии не известно: достоверно только, что около 1576 г. она была уже в развалинах и что, наконец, около 1670 г. Борисоглебский архимандрит Чудовский для построения небольшой церкви, тоже во имя Св. Параскевии, и для возобновления Борисоглебской церкви употребил кирпич из развалин.
Церковь была квадратная, внутри имела длины 8 саженей и 1 аршин, в ширину 6 саженей, 1 аршин. Толщина фундамента стен церкви 2 аршина, а толщина фундамента колонн 1 сажень. Кладка стен сплошная, цемент наложен слоем, вдвое толще кирпича, и состоит из смеси извести с осколками камней и кирпича. Кирпич обожженный, тонкий, только в полвершка толщины, длиной 7,5 и шириной 4,5 вершка.
Иконостас был каменным, с такими узкими пристенками, что местные иконы помещались на откосах царских врат, но при всем, он иконами, церковными сосудами и вообще утварью считался еще беднее Борисоглебского. Из старинных образов замечательны по живописи: изображения Иоанна Златоуста и Амвросия Медиоланского, первый с греческой, а последний с римской митрами; оба они больших размеров, обделаны в прочные деревянные рамы и повешены один напротив другого.
По общему в городе Полоцке преданию под северной стеной церкви Св. Параскевии находилась дверь, ведущая в подземельный ход(тоннель), проведенный в древности под рекою Двиною до верхнего замка и церкви Св.-Спаса и таким образом соединяющий Бельчицу с церковью Спаса и Верхним замком. Следов такой двери, т. е. отверстия, теперь не видно. Быть может, оно засыпалось землею и мусором. Но полоцкие старожилы рассказывают, что, будто бы, вскоре после 1812 года, монахи Борисоглебского монастыря велели отыскать это отверстие, которое и удалось им найти под мусором у северной стены церкви, и, будто бы, посредством длинного шеста удостоверились в существовании подземного хода, имеющего направление к реке Двине, но по причине чрезвычайно дурного вредоносного, исходящего из хода, воздуха вынуждены были засыпать опять его землей и мусором.
Народная молва даже и в наши дни подозревает существование в ходе несметных сокровищ, будто бы спрятанных там полоцкими князьями и боярами, по случаю нашествия на Полоцк татар.
Существовал и двухэтажный монастырский дом, довольно обширный, с достаточным числом келий, в нем с удобством могло бы жить несколько человек братии и настоятель.
Таковы интереснейшие памятники бывшего Бельчицкого монастыря в Полоцке. Жаль, но эти памятники освещены в литературе чрезвычайно слабо. А церкви Борисоглебская и Пятницкая были столь искажены позднейшими переделками, что даже один из выдающихся знатоков древнего зодчества А.М. Павлинов счел их за новые постройки и обратил внимание лишь на соседние с ними руины большого монастырского собора.
«Утешим же себя, читатель, мыслию, что святое место не может всегда оставаться в запустении, и что, следовательно, настанет час возрождения и для Полоцкаго Борисоглебскаго монастыря!»3.
К сожалению, можно сказать, что эти слова так и останутся криком христианской души. Они были сказаны, когда еще стояли многие здания монастыря, и надежда на возрождение еще была. Борисоглебская и Пятницкая церкви (с фресковыми росписями) были полностью разрушены в 1920-1930-х годах.
Вряд ли мы станем свидетелями того, как феникс восстанет.
Литература:
1 Говорский К. «Историческое описание Полоцкого и Борисоглебского монастырей»// Полоцкий летописец, 1992, №1. С.39
2 Сементовский А. «Полоцкий Борисоглебский монастырь»// Полоцкий летописец, 1998, №1.С.42
3 Кушнярэвіч А.М. «Полацкае дойлідства XII стагоддзя» //Газета «Весці АН Беларусі», 1996, №11.С.190
|
