МЕЖДУ "ЕСТЬ БОГ" И "НЕТ БОГА!"
(РЕЛИГИОЗНОСТЬ ТВОРЧЕСТВА А.П.ЧЕХОВА)
Дневник Чехова. 1897 год. Небольшая запись: "Между "есть Бог" и "нет Бога" лежит громадное целое поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский человек знает какую-либо одну из этих двух крайностей, середина же между ними не интересует его, и потому он обыкновенно не знает ничего или очень мало" .
Это краткое чеховское замечание очень метко характеризует суть религиозных исканий русского человека, которые чаще всего сводятся либо к безоговорочному отрицанию бытия Бога, либо приводят к другой крайности — религиозному фанатизму. Обе эти тенденции часто вырастают на почве отсутствия элементарных богословских знаний.
Но особая ценность данного высказывания в том, что оно, пускай только чуть-чуть, но все же приоткрывает завесу в "Святая Святых" — в сферу интимно-духовных переживаний Чехова, которые он тщательно скрывал от окружающих, будучи по натуре своей чрезмерно сдержанным человеком.
Сам Чехов представляется мне заблудившимся одиноким путником, который всю жизнь бродил по этому полю в состоянии духовного напряжения и колебания между двумя полюсами — веры и безверия. По свидетельству Бунина, он то неоднократно и довольно убежденно заявлял, что бессмертие, жизнь после смерти в какой бы то ни было форме — сущий вздор и суеверие. То потом несколько раз еще тверже говорил противоположное: "Ни в коем случае не можем мы исчезнуть без следа. Обязательно будем жить после смерти. Бессмертие — факт. Вот погодите, я докажу вам это..." .
Бесспорно одно — перед нами образ человека ищущего, колеблющегося, находящегося в постоянной борьбе с сомнениями, но отнюдь не равнодушного к религиозной истине, каким его всегда пытались представить в литературной критике. В общем стройном хоре, воспевавшем религиозный индифферентизм Чехова, лишь отдельные голоса утверждали обратное — высокую религиозность творчества писателя. Первым в их числе был С.Н.Булгаков, заявивший в 1904 г. в публичной лекции "Чехов как мыслитель", что по силе религиозного искания он "оставляет позади себя даже Толстого, приближаясь к Достоевскому, не имеющему здесь себе равных" .
Многие исследователи пытались постичь тайну чеховского мировоззрения, его религиозности. Наряду с крайне односторонними суждениями можно встретить и довольно серьезные размышления на эту тему у отдельных литературоведов, писателей, философов, в воспоминаниях современников Чехова. Но, несмотря на свою актуальность, данная проблема не получила еще достаточно полного освещения, а тезис о преимущественной христианской направленности творческой мысли Чехова и в настоящее время может быть воспринят как безосновательный. Во многом такому положению дел, на мой взгляд, способствует так называемый объективизированный безрелигиозный принцип осмысления религиозных проблем, господствующий в литературоведении. Подобный подход не проясняет сути вопроса, а лишь затрудняет целостность восприятия и таит в себе определенную опасность. Она заключается в том, что исследователь, не имеющий личного религиозного опыта, а чаще всего и не обладающий достаточным багажом знаний в этой сфере, не способен дать адекватную оценку религиозным явлениям. Кроме того, при оценке творчества писателя только под одним углом зрения, ставится под сомнение объективность исследования. Во избежание подобных казусов необходимо строго соблюдать принцип научности, который отнюдь не тождественен принципу безрелигиозности.
Наиболее авторитетным, компетентным, полным и научно обоснованным исследованием по данной проблеме является работа М.М.Дунаева "Православие и русская литература", одна из глав которой посвящена А.П.Чехову. Проводя детальный анализ многих чеховских произведений, автор показывает глубокую внутреннюю связь его наследия с Православием.
В своей статье я бы хотела сделать акцент на тех сторонах творчества писателя, истинный религиозный смысл которых раскрывается неявно, опосредованно, в частности, обратить внимание на картины природы с целью выявить соотношение понятий "Бог", "природа" и "человек" в художественном мире Чехова.
Литература не является прямой декларацией тех или иных взглядов, но мировоззрение писателя так или иначе накладывает отпечаток на его произведения. Поэтому для осмысления религиозности творчества Чехова необходимо понять истоки и характер религиозности самого писателя.
Детство человека, по данным психологии, — это фундамент, на котором строится здание всей последующей жизни. Именно в этот период закладываются психологические особенности личности. На мой взгляд, разгадка чеховской религиозности кроется именно там.
В детстве будущий писатель получил религиозное образование и воспитание. Отец его был истово верующим человеком и старался приобщить своих детей к Церкви. Благодаря этому А.П.Чехов досконально знал богослужение, а любовь к церковному пению сохранил на всю жизнь. Знакомство с православными традициями, богослужением, изучение Закона Божия, пение на клиросе — все эти внешние условия, казалось бы, благоприятствовали тому, чтобы мальчик стал истинно верующим христианином. Почему же этого не произощло? Ответ на данный вопрос содержится в признании самого Чехова: "Когда в детстве мне давали религиозное воспитание и я читал на клиросе и пел в хоре, все умилялись, глядя на меня, я же чувствовал себя маленьким каторжником, а теперь у меня нет религии. Вообще в так называемом религиозном воспитании не обходится дело без ширмочки, которая недоступна оку постороннего. За ширмочкой истязают, а по сю сторону ее улыбаются и умиляются. Недаром из семинарий и духовных училищ вышло столько атеистов" .
На мой взгляд, Чехов затрагивает проблему, которая очень актуальна и в наше время. К сожалению, мы часто наблюдаем несоответствие между целями и результатами религиозного образования и воспитания. Усилия родителей и педагогов, взявших на себя такое ответственное дело, не всегда приносят ожидаемые плоды. И чаще всего виной тому служит авторитаризм взрослых, проистекающий исключительно из благих намерений. Нечто подобное произошло и с Чеховым.
Фарисейство отца, Павла Егоровича, его деспотизм, суровый формализм, принуждение детей к вере, даже жестокость в обращении с ними, одним словом, несвобода, породили неприятие той религиозной жизни, которую предлагали маленькому Антону. "Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспомнить" , — эти горькие слова взрослого Чехова проливают свет на истинную суть полученного им религиозного воспитания и являются, образно выражаясь, "золотым ключиком" от потаенной дверцы, за которой скрыта тайна религиозности писателя.
Отметим особо два ключевых понятия — деспотизм и ложь, иначе говоря, насилие, несвобода и неискренность, фальшь. Чуткая и чистая детская душа остро реагировала на такие вещи, так как вера — это акт свободного волеизъявления, и она никак не может быть навязана человеку. Всякое принуждение и давление, как правило, вызывает обратную реакцию — отторжение, неприятие того, что диктуется. Сам Господь ждет от своего создания свободной любви. Мне кажется, именно принуждение к вере сыграло отрицательную роль в духовном становлении Чехова, помешало ему открыть свое сердце Богу, довериться Ему и стать полноценным членом Церкви Христовой.
Неслучайно поэтому свобода для Чехова стала главным условием бытия: "Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах. Мое святая святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались" .
Но все же, несмотря на все перекосы в религиозном воспитании в будущем писателе была заложена прочная духовная основа. Чехов постиг суть христианства, которая вся заключена в одном слове — любовь. Его жизненный и творческий путь — тому ярчайшее свидетельство.
"Мироощущение Чехова, писателя и человека, лишено какой-либо показной набожности и религиозной риторики, но остается, тем не менее, по внутреннему существу своему глубоко христианским, бережно и тайно сохраняет духовное и душевное родство с истинным Православием, с его милосердием, кротостью и стойкостью" .
Заповедь "Возлюби ближнего своего, как самого себя" свято исполнялась Чеховым всегда. По меткому наблюдению исследователя Ю.А.Калантарова, самая большая загадка и заслуга Чехова в том, что он избежал собственной гордыни в отношениях с людьми и в творчестве . Достичь этого мог только человек, имеющий истинную любовь к людям, в сердце которого живет Бог, ибо "Бог есть любовь". Чехов всегда стремился оказать помощь нуждающимся — медицинскую, денежную, словом, делом, помощь бескорыстную и, зачастую, в ущерб собственному здоровью. Отзывчивость на беды и нужды людей, беспримерный такт в отношениях, готовность к самопожертвованию, сознание собственной ответственности за совершающееся в мире зло, сопряженное со стремлением к действию (как пример — поездка на Сахалин) — все это свидетельство нравственной высоты личности Чехова.
Действенная любовь к ближним — одно из проявлений веры Чехова. Может быть, именно таким образом он пытался преодолеть собственное одиночество. Дунаев тонко подметил противоречие, терзавшее душу Чехова и ставшее определяющей темой его творчества: с одной стороны, сознание своего одиночества в разобщенности с миром, а с другой — тяга к единству. "Все творчество Чехова есть неизбывное страдание от ощущения осознанной им разорванности единства между людьми и между людьми и Богом. Такое ощущение и сознание превращают его в человека (и художника), порою теряющего веру в бытие Божие, потому что в какой-то момент легче и понятнее становится обреченность человека на одиночество в мире, чем волевая его оторванность от Высшего Начала этого мира" .
Трагедия Чехова, источник его одиночества, замкнутости, отъединенности от мира кроется, на мой взгляд, в оторванности от Творца, от Бога. П.Б. Струве, называя Чехова "большим маловером" и "человеком без созерцания", с чем можно согласиться лишь отчасти, тонко подметил важную особенность художника: "Маловерие Чехова, соединяясь с его мягкостью и нежностью, обволакивало весь его дух пеленой скорби. Но скорби не мрачной и не жесткой, а, наоборот, светлой и мягкой. Эта особенная, совершенно своеобразная скорбь — основная определяющая стихия чеховского духа и творчества" .
Скорбь, ощущение своего одиночества, пессимизм — все это признаки, характеризующие состояние души человека, не осознающего своей связи с Богом, не понимающего цели своего существования. Маловерие — может быть не совсем точное определение по отношению к Чехову. Тоска по вере — скорее так можно охарактеризовать его мироощущение и духовное состояние. Чехов отвергает не веру вообще, а лишь те уродливые формы, в которые облекают свою веру люди: одностороннюю несвободную веру (религию из-под палки) и так называемую интеллигентскую веру (религию от сытости и довольства). Во главу угла Чехов поставил веру в человека, но не в гуманистическом смысле (человек как Бог), а веру в человека как в образ Божий. Таким образом, вера в человека у Чехова становится проявлением веры в Бога. Основную надежду в разрешении центральной религиозной проблемы — перехода от самозамкнутости к единству — Чехов возлагает на личные усилия человека, а не на Воцерковление, что свидетельствует о недостаточности его религиозного мирочувствия.
Таковы в самых общих чертах особенности религиозности одного из классиков русской литературы. Перейдем к рассмотрению его наследия.
Без преувеличения можно сказать, что проблема преодоления уединения человека в самом себе стала центральной в творчестве Чехова. Из произведения в произведение красной нитью проходит мысль: все несчастье людей в том, что они слишком замкнуты на себе, целиком поглощены собственными переживаниями и проблемами и не в состоянии услышать и понять друг друга. Выход из этого порочного круга самообособления Чехов видит в сострадании и любви. Только через сочувствие другому, через сопереживание человек может преодолеть свой эгоизм и замкнутость и, таким образом, обрести единство с другим "я". Любовь и сострадание — два кита, на которых стоит все творчество Чехова.
Сквозь призму своего уединенного сознания чеховские герои воспринимают и окружающую их природу. Она представляется им равнодушной к существованию человека и наводит на мысли о вечности. Характерным в этом отношении является рассказ "Дама с собачкой":
"В Ореанде сидели на скамье, недалеко от церкви, смотрели вниз на море и молчали... Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда еще тут не было ни Ялты, ни Ореанды, теперь шумит и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может, залог нашего вечного спасения, непрерывного движения жизни на земле, непрерывного совершенства. Сидя рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успокоенный и очарованный в виду этой сказочной обстановки — моря, гор, облаков, широкого неба, Гуров думал о том, как в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве" .
С этого момента у чеховского героя начинает постепенно открываться новое видение мира, происходит "перерождение" его из героя пошленького курортного романа в человека, сердца которого коснулась настоящая любовь.
В данном рассказе, как и в целом ряде других произведений, Чехов наводит своих самопоглощенных героев на мысль о норме, от которой отклоняется их жизнь. И достигает он этого через напоминание о красоте окружающего мира, обычно не замечаемой ими среди житейской суеты. Картины природы в его творчестве — не просто фон или декорация. Они глубоко символичны, выполняют роль указателей на "долженствование человеческого бытия" .
Дунаев приходит к важной мысли о том, что "природа для Чехова — не самоценна, не самодостаточна, это не пантеистическое начало, но дар Божий . Она выступает как символ гармоничной жизни, эталонный знак, по которому можно поверять истинность бытия" .
Большинство исследователей творчества Чехова указывали на тот факт, что природа в его художественном мире соотносится с представлением о норме. И это неслучайно. Природа — творение Бога; она свидетельствует о своем Творце неповторимой красотой, целесообразностью и стройной упорядоченностью происходящих в ней процессов. В богословии это называется естественным Откровением Бога людям.
И. Сухих отмечает, что "мысль о природе как "норме" нигде, кроме "Степи", не присутствует так открыто, но тем не менее многое определяет в чеховском художественном мире, возникая всякий раз в самых неожиданных поворотах" .
Так, в ряде произведений ("Бабы", "Воры", "Гусев", "В овраге") можно ощутить довольно устойчивую ассоциацию образа неба с истиной, что является частным случаем общего представления о природе как "норме". Используя в данных произведениях образ неба в качестве своеобразного символа истины, красоты, добра, высшей справедливости и Бога, Чехов противопоставляет "норму", по которой живет природа, и человеческую жизнь, в которой такого рода норма отсутствует.
Особенно явственно это выражено в рассказе "Воры". У фельдшера при взгляде ночью вниз, в овраг, где лежит деревня Богалевка, славящаяся мужиками-конокрадами, а затем вверх, на небо, создается впечатление, что "луна висит над бездонной пропастью и что тут конец света" . Апокалиптическое настроение героя как нельзя ярче свидетельствует о зле, мраке и безысходности, которые он ощущает в жизни. Здесь намечена "вертикаль", которая в разных вариантах будет появляться и в других произведениях: небо — овраг ("В овраге"), небо — двор Дюди ("Бабы"), небо — море ("Гусев"). При всем своем различии эти варианты являются выражением символической антиномии добра и зла, истины и греха, высшей справедливости и человеческой неправды, жизни и смерти.
Мысль о совершенстве неба, его идеальности и несовершенстве земной реальности отношений людей присутствует и в повести "Бабы", одном из самых "страшных" произведений писателя. Но нигде она не выражена прямо, а скрыта в символических образах и картинах, так как Чехова отличает, по словам З. Паперного, "удивительное искусство выражать мысль "невидимыми" художественными средствами" . Небо в этом произведении выступает символом высшей справедливости и Бога.
В рассказе "В овраге", который тематически перекликается с повестью "Бабы", также дана потрясающая картина греха, зла и покорности страдающих душ (Липы и Аксиньи), и такое же символическое значение получает образ неба: "Но казалось им, кто-то смотрит с высоты неба, из синевы, оттуда, где звезды, видит все, что происходит в Уклееве, сторожит. И как ни велико зло, все же ночь тиха и прекрасна, и все же в Божьем мире правда есть и будет, такая же тихая и прекрасная, и все на земле только ждет, чтобы слиться с правдой, как лунный свет сливается с ночью" . Восприятие неба как символа справедливости и надежды присуще в произведениях Чехова лишь чистым душам, кротким, смиренным и страдающим, живущим по принципу непротивления злу насилием.
Небо в рассмотренных произведениях Чехова не изображается в виде отдельной самодовлеющей картины. Данный художественный образ указывает на нечто более значительное, несет на себе нагрузку соотношения с иной реальностью (идеальной, Божественной). За этим ощутимым образом проступает скрытый, более глубокий смысл, в основе которого лежит нечто духовное.
В заключение следует отметить, что в художественном мире Чехова существует, хотя и опосредованная, но устойчивая, связь между понятиями "Бог", "природа" и "человек", и неслучайно именно через соприкосновение с природой у его героев часто наступает нравственное прозрение. Природа в творчестве Чехова выступает символом прекрасной жизни и напоминает человеку, каким он может и должен стать.
Система образов любого литературного произведения требует своего рода расшифровки, особенно это касается творческого наследия Чехова. Знаменитое "подводное течение", или подтекст, т. е. наличие некоего содержания, скрытого за внешней фабулой и прямо из нее не вытекающего, создает определенные трудности для чеховедов, а иногда и становится причиной заблуждений. Одним из таковых является утверждение о безрелигиозности творчества писателя.
На самом деле, художественный мир Чехова строится на основе широкого диалога с христианством. Чеховская поэтика, художественное целомудрие, немногословие, сдержанность, стыдливость — все это глубокими корнями связано с Православием. В его произведениях, по словам С. Н. Булгакова, "ярко отразилось это русское искание веры, тоска по высшем смысле жизни, мятущееся беспокойство русской души и ее больная совесть" .
Система литературных образов, созданных Чеховым, свидетельствует о духовных исканиях самого писателя. Все творчество Чехова можно уподобить символическому пространству между "есть Бог" и "нет Бога", которое он с большим трудом преодолевал в своей жизни.
Литература:
1. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1960. С.597
2. Там же. С.598
3. С.Н.Булгаков. Чехов как мыслитель. Публ. лекция. Отдельное издание: Киев, 1905; М., 1910. С.23
4. Чехов А.П. Полн. собр. писем. Т.5. М., 1974-1988. С.25
5. Чехов А.П. Полн. собр. писем. Т.3. М., 1974-1988. С.122
6. Там же. С.11
7. Калантаров Ю.А. Чехов и Соловьев: скрытый диалог (Ненаучные размышления)// Чеховиана: Чехов и "Серебряный век". М., 1996. С.176
8. Там же. С.177
9. Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5-ти ч. Ч. IV. М., 1998. С.528
10. Струве П.Б. Дух и слово. Сборник статей. Париж, 1981. С.273
11. Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Т.IX. С.362-363
12. Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5-ти ч. Ч. IV. М., 1998. С.547
13. Там же
14. Там же. С.546
15. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П.Чехова. Л., 1987. С.161
16. Чехов А.П. Полн. собр. сочинений. Т.VII. М., 1974-1988. С.313
17. Паперный З. А.П.Чехов. М., 1960. С.52
18. Чехов А.П. Полн. собр. соч. Т. Х. М., 1974-1988. С.165-166
19. С.Н.Булгаков. Чехов как мыслитель. Публ. лекция. Отдельное издание: Киев, 1905; М., 1910. С.3
|
