Восток и Запад в пастырских обращениях Папы Иоанна Павла
Тема Кирилло-Мефодиевских Чтений текущего года не могла не быть более актуальна: «Церковь и культура: диалог на рубеже тысячелетий». Такой предмет обсуждения действительно откликается на жгучую нужду нашего времени, т.е. как внедрить и осуществить ценность — культурную, нравственную и общественную — в окружающей нас среде? Любая попытка ответить на этот вопрос должна учитывать своеобразную обстановку современности. Она как некогда в прошлом убеждает нас, что мы живем в одном мире, в эру массовой коммуникации. Это эра компьютера, а теперь уже и эра интернета. Если невозможно, — а в этом контексте даже нежелательно — повернуть назад колесо истории, то, тем не менее, остается неотложное дело о пере-внедрении ценности в общество. Как произвести это начинание?
Мне хотелось бы предположить, что, быть может, самое подходящее отправное место для этого начинания находится здесь, в Европе, так как именно здесь началась и расцвела „западнизация” или скорее „европеизация” всего современного мира. В то же самое время, следует отметить, что начинание это — не односмысленно. Можно вести речь как о секуляризованных, чисто светских, так и о подлинно религиозных ценностях. Очевидно, что ориентир здесь не безразличен к пониманию аргумента и разработки ответа на его динамику.
Наша задача в связи с этим облегчается использованием размышлений нынешнего Папы Римского, Иоанна Павла II, поскольку тема необходимости нового утверждения ценностей в современной жизни лежит в центре его мысли. Очевиден факт, что этот вопрос является предметом живого интереса и среди самих европейцев, и он побуждает нас к рассмотрению этой проблематики. Но как обрамить обсуждение вопроса, все-таки остается проблемой. Заглавие этого реферата намекает на какую-то расколотость, а именно, ладит ли Восток с Западом касательно этого предмета? Далее, спрашивается, относится ли к делу, в конечном счете, весь вопрос о „границах”? В мире интернета казалось бы, что границы больше не существуют, по крайней мере, в плоскости общественной коммуникации. Мне хотелось бы поставить эти вопросы теперь как фон для данного обсуждения, так как они снабжают нас контекстом, чтобы оценить возможные отклики на проблематику.
Интересно отметить, что сам Святейший Отец до своего избрания на папский престол поставил подобные вопросы в одной статье 1978 года , в которой он обращает внимание на, как бы внутреннее измерение «границ», которое превосходит определенные географические границы, замечая, что «уважение человеческого достоинства и подлинной свободы не может быть прервано никакой границей» , и что самые границы между людьми временами более глубокие, чем территориальные проблемы . Действительно, при рассмотрении вопроса внутренних границ и их влияния на распространение культуры, дело о географических границах неизбежно теряет интерес. Не без причины и, видимо, не без некой иронии тогдашний Кардинал Войтыла описывает Европу как «живописный полуостров» евроазиатского континента . Если нетрудно определить северную, южную и западную границы Европы, то не следует думать того же относительно Уральского хребта как ее восточной границы, которая, как папа правильно замечает, «скорее установленная, чем естественная» . Воистину, путешественник в сегодняшнюю Сибирь по всей видимости не знал бы, что он находится в Азии, так укоренена там европейская культура. Вот именно — по поводу культуры — речь идет, главным образом, о Европе. Идея Европы как культурного явления важнее факта Европы как географического целого. Именно этим объясняется ее мировое значение. Не упуская из вида отрицательные аспекты европейской колонизации других континентов мира, будущий папа справедливо подчеркивает культурные и чисто человеческие аспекты распространения европейского духа по всему миру.
Забота о культурном значении Европы, несомненно, занимает критическое место в размышлениях Иоанна Павла II. Это уже видно в статье о границе Европы и впоследствии в его обращениях перед участниками V Симпозиума Совета Епископских Конференций Европы 5 октября 1985 г. и в Европейском Парламенте в Страсбурге, Франции, 11 октября 1988 г. . В предыдущей речи он прямо утверждает, что «Европа не сможет расстаться с христианством как случайным попутчиком, так же как человек не может расстаться с тем, что дает ему основания жить и надеяться, не впав при этом в глубокий кризис» , между тем как в последующей он довольствуется простым риторическим вопросом: «может ли Церковь оставаться в стороне от построения Европы, если она глубоко укоренена в составляющих Европу народах, которые она некогда подвела к крещальной купели, так что по сию пору христианская вера является одним из определяющих начал их культуры?» . Иными словами, речь идет об одном конкретном следствии богословской веры, т. е. факт, что «животворящая связь с Христом не есть некий придаток к жизни, ее излишнее украшение; наоборот — эта связь есть окончательная истина бытия» , как он пишет в своем апостольском послании Эунтес ин мундум в ознаменование 1000-летия Крещения Киевской Руси 25 января 1988г.
Если ядром размышлений Иоанна Павла II о культуре вообще и о Европе в частности является Церковь и воодушевляющая Ее вера во Христа, то это не значит, что он понимает Европу монолитно и что ему недостает критического подхода к проблематике. Наоборот, он возражает именно против сведения Европы исключительно к ее «западному» измерению, не принимая во внимание свойственное Европе «восточное» измерение . (В сторону, ceteris paribus, можно сказать то же самое по поводу понятия „западной цивилизации”, которое предполагает вклад христианской веры в ее западном и восточном измерениях). А именно в этом свете следует понять часто встречающуюся у него тему «двух легких» не только единого организма Церкви , но и самой Европы . Вдобавок к этой теме не следует забывать его интерес к святым Кириллу и Мефодию, и более того, сам акт вручения Европы под покровительство святых братьев. В особенности, необходимо подчеркнуть его провозглашение святых Кирилла и Мефодия «Сопокровителями Европы» вместе со святым Бенедиктом, прежде провозглашенным «покровителем» Европы Папой Павлом VI. Этот акт нынейшего Римского Папы, конечно, не имел в виду умаление значения жизнетворчества святого Бенедикта для Европы, а лишь пролитие света на равно культурный и религиозной вклад святых Солунских братьев, так как он касается не только внедрения евангельской вести в культуру, но и встречи между Востоком и Западом в едином Теле, которое является Церковью . В этом контексте особенно ценны следующие слова апостольского послания в ознаменование 1000-летия Крещения Киевской Руси: «Сегодня мы более глубоко постигаем свойственное святым братьям апостольское переживание общение (koinonia) в Церкви, ведь мы живем в эпоху возрастающего печалованья о всеобщем христианском единстве и экуменического диалога. Кирилл и Мефодий предчувствовали, что новые Церкви столкнутся с расхождениями и все более обостряющимися спорами и должны будут спасти и укрепить целостное и видимое общение единой Церкви» . Таким образом, Святейший Отец никогда не устает обращать внимание на святых Солунских братьев. В самом деле, он посвящает целую энциклику Славорум апостоли («Slavorum apostoli» (2 июня 1998) памяти этих святых благовестников .
В то же самое время он развивает тему «двух легких» церковного организма. Эта идея особенно драгоценна как концептуальное средство к осуществлению церковного примирения и возможного единства. Значителен один из случаев, когда Иоанн Павел II касается данной темы, а именно, когда ссылается на крупного русского поэта-символиста Вячеслава Иванова в своем выступлении перед участниками международного симпозиума на тему: «Вячеслав Иванов и культура его времени», озаглавленном «Восток и Запад: два «легких» единого организма Церкви» . Цитируя одно из писем Иванова касательно его „обращения” в католичество, папа замечает, как сам Иванов пишет, что «впервые почувствовал себя православным в полном смысле этого слова, обладателем священного клада, который был моим со дня моего крещения, но обладание которым до тех пор, в течение уже многих лет, омрачалось наличием чувства какой-то неудовлетворенности, становящейся все мучительней и мучительней от сознания, что я лишен другой половины живого того клада святости и благодати, что я дышу наподобие чахоточных одним только легким» .
Далее, Святейший Отец возвращается к этой теме в своем апостольском послании Эутес ин мундум, где он пишет: «У Европы христианская сущность; ее корни пронизаны христианским духом. Две формы культуры дополняют друг друга, как два «легких» единого организма» . И, конечно, не следует забывать его нужные слова увещевания в Европейском Парламенте, чтобы почтенные члены этой ассамблеи не игнорировали Центральную и Восточную Европу в своих обсуждениях, замечая, что именно славянские народы составляют «второе легкое» общего европейского организма .
В данном изложении мысли Иоанна Павла II по поводу взаимодополнения и взаимопроникновения Востока и Запада в едином организме, который является Церковью, остается еще одна центральная тема, богословское понятие «Церкви-Сестры». Этот неотъемлемый момент экуменической мысли Иоанна Павла II принимает особенную важность в свете «Примечания по поводу выражения «Церкви-Сестры»» — документа, подготовленного Конгрегацией Вероучения 30 июня 2000 г., возглавляемого Кардиналом Иосифом Ратцингером как ее префектом. Хотя в этом примечании утверждается, что выражение «Церкви-Сестры» законно, оно правильно предупреждает о двусмысленной возможности его использования: будто все церковные общины, даже не сохраняющие подлинные Епископат и Евхаристию, являются «Церквами-Сестрами». Но, в то же самое время, остается некое впечатление жалобы или нежелательности употребления в его собственном смысле в экуменическом диалоге с Восточными, особенно Православными, Церквами (см. особенно п. 11 этого документа, где читаем: «следует избегать употребления таких формулировок как «две наши Церкви», поскольку ни являются источниками недоразумений и богословской путаницы: будучи применены (или же к одной из последних), они внушают идею множественности не только на уровне отдельных Церквей, но и на уровне единой, святой, католической и апостольской Церкви, провозглашаемой в Символе веры, чье существование таким образом задевается» .
В ответ на это возражение следует подчеркнуть, что ни община Католических Церквей, ни община Православных Церквей не отрицает основной догмат Символа веры, что Церковь — Одна. В этом смысле совершенно верно, что Католическая/Соборная Церковь — матерь, а не сестра всех поместных Церквей. И следует указать, что в этом понимании смысла о «Церкви» ни одна Православная Церковь не опровергла бы утверждения документа-примечания о том, что «мы не можем в правильном смысле сказать, что католическая Церковь есть сестра какой-то отдельной Церкви или группы Церквей» (там же).
Но, с позволения Конгрегации Вероучения, следует, в действительности, обратить сосредоточенное внимание на прогресс в экуменическом диалоге между (Римской) Католической и Православной Церквами благодаря применению термина «Церкви-Сестры» со времени Православного Патриарха Константинопольского Афинагора I и, вслед за тем усвоенного Папой Павлом VI. Не кто иной, как сам Папа Иоанн Павел II подчеркивает это плодотворное изменение к лучшему в экуменическом диалоге. Проповедуя за Божественной Литургией, отслуженной Вселенским Патриархом Димитрием в праздник святого апостола Андрея в Соборе святого Георгия в Фанаре, 30 ноября 1979 г., Римский Папа напоминает присутствующим о диалоге любви, начатом Патриархом Афинагором I и Папой Павлом VI, и добавляет следующие достопамятные слова: «такой диалог позволил осознать глубокую общность, нас соединяющую, и отсюда — возможность считать друг друга Церквами-Сестрами и соответственно друг ко другу относиться. Многое уже осуществлено, но нужно продолжать усилия. Нужно делать выводы из такого богословского открытия друг друга заново повсюду, где католики и православные живут вместе» . Конечно, можно ссылаться на множество других текстов, в которых сам Иоанн Павел II использует действительно богатое богословское понятие «Церкви-Сестры», но данный текст так полон содержания — и братской любви, — что следует закончить данный реферат на этой благоприятной ноте. В конце концов, сейчас не время, чтобы поворачивать назад колесо церковной истории.
|
