 |
|
|
 |
|
|
 |
|||
 |
|
|||
 |
 |
|
||
ЦЕНТР ПРОСВЕЩЕНИЯ И МИЛОСЕРДИЯ БЕЛОРУССКОГО ЭКЗАРХАТА |
|
|||
Повод для встречи с настоятелем храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» протоиереем Игорем Коростелевым был, и даже не один. Батюшка, конечно, заговорил не о себе: нынче 15 лет с начала богослужений в Радосте-Скорбященском приходе, 15 же лет церковному хору прихода, 10 лет как существуют здесь мастерские для людей с ограниченными возможностями: начинали с нескольких человек, а сейчас их — 90. Грядет важнейшее событие — 6 ноября — в престольный праздник минского прихода иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» митрополит Минский и Слуцкий Филарет отслужит первую Божественную литургию в строящемся конкафедральном соборе «Всех скорбящих Радость». Что еще? 24 октября исполнилось 60 лет со дня рождения настоятеля собора, и 1 ноября — 20 лет со дня его священнической хиротонии.
Корни
Отец Игоря Коростелева родом из казачьей станицы Гуляй-поле. Коростелевы соседствовали с Махно. Семья была большая и трудолюбивая, поэтому попала под раскулачивание, потом — под борьбу с казачеством как с классом. Теперь часть родственников живет на Урале — Челябинск, Магнитогорск. Другая часть, по материнской линии — много западнее. Мама отца Игоря — коренная москвичка — Иванова, ее семья из старообрядцев поморского согласия, беспоповцы. В Риге жила тетя, которая пела в самой большой старообрядческой общине в Европе. Такая вот родня. Сам Игорь Коростелев родился в 1947 году в Минске. Младенца сразу же крестили, несмотря на то, что отец был офицер и коммунист, — настояла бабушка, специально приехавшая с этой миссией с далекого Урала. Крестили в деревянной церкви Казанской иконы Божией Матери, железнодорожной, которая стояла на площади Мясникова. Рассказывая об этом, отец Игорь вспоминает об одном промыслительном случае, которых, кстати, в памяти батюшки хранится немало, по ходу рассказа он ими делился, чем необыкновенно украшал повествование. Они — как зарубки на сердце. Отец Игоря Коростелева служил во внутренних войсках, в Белполку. После войны дивизия была передислоцирована в Прибалтику. В Вильнюсе прошло детство Игоря, там он начал учиться. Когда в конце 50-х годов Белполк перевели назад в Минск, семьи офицеров поселили на ул. Обувной, нынешней Короля, как раз рядом с роддомом, где родился Игорь. «Я как-то отправился гулять — знакомиться с новым городом, — рассказывает священник. — Был вечер. Обувная фабрика светилась огромными окнами огней, и, подойдя к ней, я почему-то решил повернуть направо. Пошел и увидел небольшую деревянную церковь. Я вошел внутрь, но там уже была уборка, меня попросили выйти, и я решил, что через пару дней я сюда обязательно вернусь. А когда я через два дня пришел снова, то церкви уже не было,.. ее снесли. Так Господь сподобил меня увидеть ту церковь, в которой меня крестили». После 8-го класса Игорь поступил в минский архитектурно-строительный техникум на архитектурное отделение, чтобы скорее получить профессию, и если вдруг что-то случится с отцом, который был к тому времени серьезно болен, смог содержать семью. Закончив его, он пошел работать и поступил в политехнический институт на вечернее отделение. Много лет работал архитектором.
Большим увлечением молодого человека была запрещенная в то время западная музыка. Слышать ее, правда, нигде было нельзя, но по ночам он ловил западные радиостанции и слушал. Все тогда любили Элвиса Пресли, Игорю же претила его «голливудская слащавость». Кумиром был Билл Хейли. «Если Пресли считался королем рок-н-ролла, то Хейли — апостолом рок-н-ролла. Помню, появились у меня первые джинсы, а тот, кто был в джинсах тогда, считался чуть ли не врагом народа. Так вот, я вышил на штанине по-английски «я люблю Билла Хейли». Правда, меня быстро забрали в милицию, и я там всю свою вышивку убирал, — смеется священник. — Позже появились «Биттлз», я их тоже не любил, мне нравилась музыка потяжелее. Роллинг-стоунз, например». Тогда делала свои первые шаги белорусская рок-музыка. Молодежь начала собираться в группы, ребята сами выпиливали гитары, делали усилители, учились играть, пели — были самоучками. Возникали первые рок-группы. Например, «Золотые яблоки солнца», где на ударных инструментах играл Игорь Коростелев, в то время учащийся техникума. Там же начинал будущий «песняр» Леонид Борткевич, Ядвига Поплавская с братом. Это была не просто игра, а — определенный образ жизни, образ мыслей. И музыка, которую слушали и играли, была не для всех, она стала музыкой жизни определенной группы населения — студенческой молодежи. Они все друг друга знали, общались, собирались вместе. После «Золотых яблок» появились «Наследники», «Дисканты». Их запретил обком комсомола, были проблемы с «органами», при этом молодежь буквально прорывалась на те площадки, где играли ребята. Интересный момент: слушая многократно западную рок-музыку, Игорь научился петь под английский язык, именно под, потому что языка он не знал. Пел тяжелый рок, блюз. Группы, в которых он играл, были очень популярны. Несмотря на то, что музыка эта была запрещена, «органы» же — вот парадокс! — приглашали ребят играть для иностранцев: тогда тоже был обмен студентами, и к нам приезжала молодежь из-за рубежа. Но было все очень строго, и общаться с иностранными студентами нашим не дозволялось. Им так прямо и говорили: «Хочешь доучиться в институте, к иностранцам не подходи». Позже было движение хиппи. Это движение вроде и не было против властей, но в те времена — 70-е годы — не могло быть никакого иного мировоззрения, кроме официального, материалистического. «Очень хорошо помню странное состояние, когда в вихре веселья, в свете прожекторов, купаясь в музыке, окруженный друзьями и поклонниками, я ощущал непонятную тоску, как будто находился в холодной и чужой пустыне, — вспоминает отец Игорь. — Господь, попустив увидеть мне так называемые «прелести» мирской жизни, уже тогда показал, что все это бесплодная суета сует, которая не может дать человеку ни настоящего счастья, ни радости в жизни. И этот собственный опыт очень помогает мне сегодня при встречах с современной молодежью». Такой вот «неформальный» период был в жизни будущего священника.
Семья Коростелевых была нецерковной, как и большинство советских семей. А Игоря почему-то тянуло к церкви. «Даже свою будущую жену, когда мы только начали встречаться, я повел в Александро-Невскую церковь, сам не знаю почему. Хотелось туда, — вспоминает отец Игорь. — Постепенно тяга и интерес увеличивались, и однажды Господь сделал меня верующим. Да, вот так просто. А когда я стал верующим, то начал интересоваться, читать книги о том, что со мной произошло и во что же, вернее, в Кого я верю». Однако в церковь Игорь пришел не сразу. Было время, когда ему как архитектору, изучавшему современное искусство и архитектуру, православие казалось каким-то безвкусным, примитивным, фольклорным. Он пошел в костел, интересовался баптистами. «Но Господь уберег меня от роковой ошибки и привел-таки туда, где воистину совершается спасение, — говорит батюшка, — я начал ходить в наш кафедральный Свято-Духов собор. Это была середина 70-х годов. Когда пришел в первый раз, весь такой современный, джинсовый, я очень боялся и прятался за первой колонной — как раз перед Минской иконой Божией Матери. Я не знал, что это именно она, просто прятался, чтобы сзади никто не зашел и не увидел меня. Стал молиться перед этой иконой и вдруг увидел, что она — живая. Да-да. Я даже потом приходил специально, молился Ей и вглядывался, как Она будет на меня смотреть. Когда были очевидные духовные проблемы, Она очень строго смотрела, и я понимал, что надо что-то предпринимать. А когда улыбалась — значит, что сегодня все в порядке». Молодой человек был совершенно «темным» в вопросах церковной жизни. Что за службы были в соборе, как они проходят — об этом он не имел ни малейшего понятия. Утром Игорь приходил в собор, там шла служба, потом люди уходили, им на смену приходили другие, а он продолжал стоять дальше. Так он выстаивал по две воскресных литургии. В то время в церкви было очень мало молодых людей. «Но что удивительно, — замечает отец Игорь, — почти все мы, тогдашняя молодежь из кафедрального собора, стали священниками — Валериан Бугаенко, Андрей Лемешонок, Виктор Беляков, Александр Курко и другие». Позже Игорь Коростелев попал в малый хор Свято-Духова собора, где пел басом. После работы в проектном институте он бегом мчался на службу, чтобы можно было попеть. Если праздничные службы были посреди рабочей недели, он заранее что-то придумывал на работе, чтобы попасть на утреннюю семичасовую литургию. В этом месте своего повествования отец Игорь рассказал об одном опыте из того времени. Для наглядности он пальцем на столе чертил график: «После службы я наполнялся тем, что, как я сейчас знаю, называется благодатью Божией (палец священника стремительно двигался вверх). Благодаря ей я жил на духовном подъеме, который к моменту следующего воскресного дня, под давлением мирских забот и проблем, шел на спад (палец съезжал по наклонной вниз). Опять воскресенье — подъем, к концу недели — спад. Потом стал замечать, что если праздник выпадал на будний день, и я бывал в храме среди недели, то амплитуда падения была совсем небольшой. То есть зависимость духовного состояния от молитвы в церкви была очевидной».
Наступил очень тяжелый период в жизни. Игорь как бы и в миру уже внутренне не был стопроцентно, как раньше, но и целиком церковным человеком еще не являлся. И вот это неопределенное состояние, когда уже не здесь, но еще и не там, было самым трудным. Но и его нужно было пережить. Из духовной литературы тогда практически ничего не было, более-менее доступным был Журнал Московской Патриархии, который и читал Игорь. «А когда Библию, помню, увидел впервые в церковной лавке, такую зелененькую, стоила она 110 рублей — очень дорого по тем временам — бегом бежал домой за деньгами, так боялся не успеть купить ее, — вспоминает священник. — А вообще первой церковной книгой, которая мне попалась, была Псалтирь. Это был просто сверток какой-то грязной бумаги. Я дома его по листику разбирал, каждый смачивал водой, расправлял, раскладывал на полу, сушил, потом сшил книжкой. А обложку мне делали на работе, причем страшно боялись. Я сам потом надписал ее, хотя букв церковнославянских не знал: например, долго говорил кадисма, а не кафисма. Эта книжка до сих пор у меня». По ней будущий священник стал учить церковнославянский язык, буквально заставляя себя, еле-еле, потихонечку, не понимая совершенно букв, читал. «Кто меня учил, непонятно. Это я сейчас знаю, Кто, но тогда-то я этого не знал, — признается отец Игорь. — Постепенно становилось легче. И открылось как-то (?!), как звучат эти буквы, какой смысл имеют слова, хотя по-русски я бы перевода не сказал, но смысл именно чувствовал, понимал слова». Руководитель группы архитекторов Коростелев стал учить молитвы, на работу брал ЖМП, в обеденном перерыве его читал. На его рабочем месте уже была иконка, которая, конечно, у коллег вызвала шок. Вообще, такое преодоление — мнения окружающих, себя, обстоятельств — весьма полезно для утверждения в вере, считает батюшка. Ему, человеку по натуре стеснительному, каждый раз приходилось переступать через себя, ломать себя. Однако Господь давал и силы, и смелость. В этом смысле кажется очень символичной такая картинка из прошлого. 1 мая (или 7 ноября). Демонстрация. Раньше Игорь принимал в них самое активное участие. А когда стал церковным человеком, он в этот праздничный день шел пешком с Юго-Запада через всю огромную, шумную толпу в кафедральный собор на службу. И молился все время, и уже ощущал себя воином Христовым. И не одиноким был он в этой толпе, а с Богом!
В то время, когда Игорь не мог уже жить вне церкви, был такой момент, что они с супругой Галиной решили уехать в Прибалтику: там не так преследовали за веру, как в Беларуси, и можно было спокойно ходить в храм. В Клайпеде они венчались, тайно. И был там такой батюшка Александр, в свое время бывший келейником у известного старца — отца Иоанна Крестьянкина. Во время очередного гонения на Псково-Печерский монастырь многие монахи получили направления на приходы. Этот келейник был назначен в Клайпеду настоятелем храма. И вот он взял с собой в Псково-Печерский монастырь — пожить, потрудиться — Игоря Коростелева. Уже в то время к отцу Иоанну попасть было практически невозможно. Только отец Александр, который приехал в монастырь как к себе домой, поспособствовал встрече Игоря со старцем. Господь сподобил. Тогда отец Иоанн предсказал Коростелеву, что через два года он станет священником. Это было на Успение Богородицы. Самое интересное, что на слова прозорливца он и внимания тогда не обратил. Игорь Коростелев вообще не думал становиться священником. «Я и помыслить не мог, — говорит он, — что можно быть священником без образования. Мне было даже страшно представить, как я выйду в церкви к людям. И что я скажу им? А как я крестить буду? А если ко мне подойдет какой-нибудь человек с вопросом, что я ему отвечу, если я сам ничего не знаю…» Однако то, что предсказал отец Иоанн Крестьянкин, исполнилось в точности. К тому времени Игорь Коростелев уже много лет посещал службы в соборе, пел в малом хоре. По просьбе старосты, для храма написал на картонке текст Символа веры. «Так старался писать, помню, евангелистов изобразил, — рассказывает батюшка, — мне очень хотелось это сделать красиво. Потом, я видел, сделали очень красивый киот под этот Символ веры. А когда отец Леонид Божко сказал, что мне за это надо заплатить, я прямо ужаснулся — как это церковь мне заплатит! Этого не может быть никогда! И отец Леонид сказал: «Ну, тогда мы вас и вашу семью запишем на поминание на год». Я, помню, тогда прибежал к супруге поделиться радостью, для нас это было что-то немыслимое, огромное счастье… Еще помню, как мне дали впервые в кафедральном соборе просфорку. Что это было! Я на нее наглядеться, надышаться не мог. На работе ее показывал, дома ее поставил возле иконки. Она была такая другая, настолько ИНАЯ, чем все вокруг… Удивительно. А первое Причастие. Необычное оно было. Я смотрю, все идут на возвышенное место у иконостаса и подходят к Чаше. И мне так захотелось тоже быть с этими людьми. И я пошел за ними. А в те времена и молящихся-то в храме было немного, причастников — и того меньше. Понятно, было видно тех, кто не исповедовался. Но я безмерно благодарен тому батюшке мудрому, который причащал тогда и который не задал мне не единого вопроса про то, исповедовался ли я, готовился ли я. Я причастился Святых Таин и… оказался вдруг где-то летающим, парящим в высотах. Это непередаваемо. Радость была несказанная. Действительно, Господь впервые приступающим к Нему дарует благодать не за заслуги, а по Своему безмерному милосердию. До сих пор я считаю: нельзя отталкивать человека, искренне приходящего к Богу, вопросами, типа «а вычитал ли ты каноны». Какие акафисты, каноны? Человек пришел в храм, душу свою открыл Господу, а мы ему — препоны. Каноны, конечно же, нужны, чтобы нам потрудиться и достойно подготовиться к принятию Таинства. Но если человек впервые пришел в храм и еще не знает, что такое каноны или акафисты, но очевидно подходит к Таинству с трепетом и благоговением —как можно его не пустить к Чаше?! К духовной радости? К Богу?». Тут священник возвращается к упомянутому ранее графику — некой кардиограмме своей жизни: «Я стал замечать, что, когда начал молиться среди дня или читать на работе в перерывах духовную литературу, — график духовного состояния был уже иным. Не было резких взлетов и падений, линия становилась плавной, она выравнивалась. Так я воочию смог увидеть воздействие молитвы на духовное состояние человека. Хочу сказать, что сегодня стало гораздо сложнее, чем в то трудное, но счастливое время, хранить подобное духовное состояние. Господь возложил несение многих церковных забот и послушаний. Таков настоятельский крест. Тогда же я жил молитвой и в молитве. Очень хорошо помню, что после многодневного пребывания в монастыре, я вышел за ворота, и у меня было совершенно четкое ощущение, что из настоящей жизни я попал в какой-то искусственный мир. Это личное, возможно, кому-то покажется смешным, но я увидел автомобиль и удивился, восприняв его как что-то ненастоящее, «понарошечное», откуда оно? Мне было даровано тогда ощущение близости к Богу, чувство защищенности. Я, например, садился в троллейбус, молился и чувствовал, что нахожусь с Господом, как будто в неземном коконе. Вроде и среди людей был, но одновременно я и не был с ними. В каком-то ином измерении. Все это происходило реально, и этот опыт стал духовным фундаментом моего будущего священнического служения».
Настоятель Минского Свято-Духова кафедрального собора протоиерей Михаил Буглаков, успев за многие годы хорошо узнать певчего малого хора Игоря Коростелева, однажды спросил его об отношении к возможному рукоположению во иереи. На такое ошеломляющее предложение был получен, однако, утвердительный ответ. Но дело продвигалось с трудом, постоянно возникали какие-то препятствия. И вот однажды, после праздника Успения Пресвятой Богородицы, немногословный отец Михаил произнес фразу: «Все пошло как по маслу». И тогда Игорь вспомнил слова старца Иоанна Крестьянкина, которые он сказал ему ровно два года назад, на Успение же. Сбылось. Началось оформление необходимых документов. В то время власти контролировали тех, кто посещал службы в храме. Под особенным надзором находились люди с высшим образованием. Но, как говорит отец Игорь, его каким-то образом упустили: «Наверное, сбила с толку борода, которую я носил будучи архитектором». И 11 октября 1987 года Игоря, которому считанные дни оставались до 40-летия, рукоположили во диаконы. У его матери в этот день был день рождения. Но такое известие не принесло ей радости. Она считала, что сын испортил жизнь и себе, и жене, и собственному сыну... На работе известие о том, что современный молодой человек, профорг отдела, пользующийся уважением у сотрудников, вместо того, чтобы строить светлое будущее, вдруг стал священнослужителем, вызвало настоящий шок. Никто не мог в это поверить. Руководство оказалось в замешательстве, и Коростелеву было отказано в увольнении. Узнав о сложившейся ситуации, владыка Филарет спокойно прокомментировал ее: «Поздно, поезд ушел». Тогда диакон Русской Православной Церкви Игорь Коростелев пошел к директору института и «объяснил» ему, что за такой провал в идеологической работе, когда руководитель группы архитекторов, профорг — вдруг становится священнослужителем! — его, директора, непременно снимут с работы. И выход у него, как у руководителя советского предприятия, только один — скорее избавиться от этой неприятности. 3 ноября диакон Игорь Коростелев был рукоположен во иереи. Направление получил в Космо-Дамиановскую церковь г.п. Узда.
К тому времени, когда Игорь Коростелев стал священником, его уже не страшили, как раньше, вопросы наподобие того, «а что я смогу сказать людям о вере, о Боге, о Церкви?» «Ведь лучшим наставником каждого человека является Сам Господь, — говорит отец Игорь. — И если мы будем воспринимать нашу жизнь как промысел Божий о нас, если научимся понимать, что Господь хочет сказать нам, попуская искушения, беды и болезни, то мы научимся и благодарить Его, ценить Его безграничную любовь и милосердие, мы воистину станем мудрыми во Христе». В первые годы своего священнического служения у него часто возникал недоуменный вопрос: если по промыслу Божию ему суждено было стать священником, зачем надо было столько лет потратить сначала на учебу, а потом — на работу архитектором? Ведь до сих пор, как признается отец Игорь, ему снятся кошмарные сны, что завтра нужно сдавать курсовой проект, а он за него еще и не брался. И только много позже, после назначения на новый приход, где необходимо было строить новый храм, стал понятен отцу Игорю промысел Божий. Ведь насколько труднее было бы возвести такой грандиозный комплекс, не обладай он теми знаниями специалиста, которые Господь помог получить в свое время. «В студенческие годы, когда я был еще очень далек от церкви, Господь впервые показал мне, насколько действенным может быть обращение к Нему, какой силой обладает молитва. В те времена я играл в группе, и нам часто приходилось бывать на свадьбах, а значит, и выпивать, — делится своим пережитым священник. — Начали возникать проблемы с алкоголем. И тогда я начал впервые молиться. Как мог, своими словами, но искренне и в отчаянии. Я просил о малом — удержаться от пития только в этот день. И Господь помог! На всю жизнь Он «отбил» у меня всякую охоту к злоупотреблению спиртным. Причем случилось все настолько неожиданно и сразу, что я был просто поражен таким результатом молитвы. Так же резко и вдруг была решена проблема с курением. Когда я пришел из армии, то очень много курил, буквально закуривал одну сигарету от другой. И тогда я тоже обратился к Богу — горячо, от всего сердца. До сих пор не выношу запаха табачного дыма. Вот такой был моментальный ответ Господа на мои первые молитвы. Вспоминаю такой еще случай. На работе мы обсуждали очередной проект, нас было несколько человек, и я с начальником отдела, женщиной, очень сильно поспорил. Причем так крепко, что ссора начала уже выходить из-под контроля. Я понял, что еще секунда, и я не смогу владеть собой. Я вскочил и убежал на лестничную клетку к выходу на кровлю, где никого не было. Стал молиться и просить прощения у Господа. Молился за себя и за свою начальницу. Вдруг резко все волнение, кипение исчезли, буря внутри меня улеглась. И так на сердце стало радостно и хорошо. Не передать. Самое интересное, что, когда я пришел в отдел, моя руководительница вела себя так, будто ничего не произошло. Именно не делала вид, а на самом деле — ничего не произошло. При многочисленных встречах со студенческой и учащейся молодежью я не стесняюсь рассказывать ребятам об этих случаях. Это личный опыт из моей жизни, он показал силу молитвы, утвердил меня в вере, дал мне почувствовать — как близок Господь, как он чуток к любым нашим просьбам, как Он может помочь нам побороть любые наши пороки и слабости».
Этот живой опыт дорогого стоит. Именно он привлекал людей к отцу Игорю, когда он служил в минском Свято-Духовом кафедральном соборе. Вкупе с искренностью, незашоренностью, огромным обаянием, а главное — верой батюшки он сделал свое дело. К священнику пошли люди, причем пошли во множестве. Он начал исповедовать, к нему выстраивалась целая очередь, а в ней — очень много молодых людей, желающих попасть именно к нему. Видимо, от своей боязни чего-то не знать и не уметь, отец Игорь много читал, наблюдал, анализировал. О нем сложилось мнение как о знающем и умеющем батюшке, что и стало причиной того, что он не поехал в Узду, как было намечено, а остался служить в минском кафедральном соборе. В то время начали проходить встречи священников с интеллигенцией, ищущей смысла жизни. Собирались в Академии наук, домах культуры, заводских клубах. Понятно, православные батюшки не отказывались, напротив, шли на такой контакт с радостью. Однажды отца Игоря и отца Евгения Грушецкого (сейчас он служит в Америке) пригласили так называемые «восточники» (изучающие восточные культы). Целый клуб собрался кришнаитов, рериховцев, буддистов и т.п. Этим нескольким сотням человек примитивное и фольклорное православие было не интересно. Их увлекала Блаватская, Рерихи. А священников, как потом говорили сами участники этой встречи отцу Игорю, они пригласили для того, «чтобы посмеяться над глупыми православными попами». Отец Евгений был кандидатом богословских наук, теоретиком, а отец Игорь был практиком, то есть говорил только о том, что им самим пережито. И вот они вдвоем пришли в этот клуб, в эту «засаду», как шутит батюшка, вовсе не подозревая об истинной причине приглашения. Но в итоге «православные попы» сокрушили и разбили оккультистов в пух и прах. «Господь нам, православным, даровал истину, — говорит отец Игорь. — А истина сама по себе проста. Она не требует никаких сложных и мудреных доказательств. Истина, когда говоришь о ней, всегда находит отклик в сердце другого человека». Для многих из присутствующих эта встреча стала переломной. Вот что пишет одна из ее участниц, ныне верная помощница отца Игоря, искусствовед, преподаватель Воскресной школы прихода «Всех скорбящих Радость» Любовь Громыко: «На следующий день я пошла в Свято-Духов собор, чтобы определить новое место своим «восточным» представлениям, увязав их с православием. Оказалось, что к священникам собирались целые толпы людей, вопрошающих, ждущих. К отцу Игорю толпа была еще больше. Тратить длительное время на беседу с одним человеком было невозможно. Но самое примечательное — я поняла, что этого и не нужно. Тот или иной «космический» вопрос оказывался подобным пустому ореху: расколоть легко, а внутри пусто. Каждый раз после короткого общения я оставалась с этими пустыми скорлупками, из которых, как скоро стало мне ясно, и состояло здание моих воззрений». Многие из тех, кто присутствовал тогда на встрече, стали впоследствии духовными чадами отца Игоря.
По благословению митрополита Минского и Слуцкого Филарета священник Игорь Коростелев стал духовником первого сестричества милосердия во имя праведной Софии Слуцкой при Свято-Духовом кафедральном соборе. Начались посещения больниц, самых тяжелых отделений. Как это происходило? Приходил в палату и начинал рассказывать о Боге, о том, что такое Церковь, о церковных Таинствах. Шел в следующую палату, и — то же самое. Сутками. Он исповедовал и причащал, крестил и напутствовал в жизнь вечную. Он посещал детские дома, вел занятия по Закону Божию в детском психоневрологическом интернате в Новинках, по благословению владыки стал вести работу с заключенными в тюрьмах. Откуда тогда брались силы и время, батюшка не знает, впрочем, это очевидно — Господь давал. «Недавно посмотрел свое расписание тех лет, диву дался, — пожимает плечами священник. — У меня было 1,5-2 дня выходных в неделю, и эти выходные были все расписаны: тюрьма, интернат в Новинках, дом престарелых в Дражне, госпиталь… Сколько лет я посещал детскую лейкемию в 1-й больнице. Боровляны — детское онкологическое отделение — сколько лет отходил. В тюрьму на Опанского — сколько лет. Институт травматологии — сколько лет. Господь сподобил быть духовником общества инвалидов, колясочников и духовником общества слепых — по их просьбам». Отец Игорь стал вывозить детей из интерната в Новинках на службы в кафедральный собор. Окружающие поначалу боялись, когда священник выводил недужных ко Причастию. Боялись, что начнутся припадки, но ни разу за многие годы в храме припадки не случались. Мастерские для людей с умственными и физическими ограничениями, которые сейчас действуют в Радосте-Скорбященском приходе, появились не просто так, это — логическое завершение всей предыдущей работы с такими людьми. Отец Игорь их искреннее любит. Впрочем, они ему платят тем же — любовью.
Когда началась перестройка, и к Церкви отношение властей изменилось, то при разработке генерального плана развития города Минска обратились в епархию, чтобы та определила двух священников в группу проектировщиков для консультаций при выборе места строительства культовых зданий. Митрополит благословил отца Игоря Коростелева как специалиста и отца Георгия Латушко. Они вошли в группу проектировщиков института «Минскпроект». По замыслу владыки, в Минске необходимо было построить два крупных храмовых комплекса — в районе Запад и в районе Восток. А в остальных районах города — небольшие приходские церкви. На Востоке этим комплексом стал Всехсвятский приход с Домом милосердия. А на Западе… «Владыка пригласил меня посмотреть подходящее место для строительства храма во Фрунзенском районе Минска, — рассказывает отец Игорь. — Посмотрели несколько участков. Потом приехали на улицу Притыцкого. В то время здесь был пустырь, земли «Зеленстроя», на которых выращивали деревья и цветы на рассаду. Стали мы с владыкой на возвышенное место. Помню, уже вечер был, сумерки, вокруг колышется высокая желтая трава, рясы развеваются на ветру. Митрополит говорит: «Хорошее место». Я: «Да, владыка, хорошее». «Ну вот и будешь здесь строиться». «Что ж, благословите». И все. При этом я оставался клириком кафедрального собора, и в свои 1,5-2 дня выходных организовывал новый приход. А у меня в соборе было так все налажено, жизнь размеренная, духовных чад во множестве. Но…» 26 апреля 1991 года на этом поле был освящен закладной камень, знаменующий начало строительства храмового комплекса в честь иконы Божьей Матери «Всех скорбящих Радость» для молитвенной памяти о жертвах Чернобыльской катастрофы. Собрался народ, прошел торжественный акт освящения, было произнесено много речей, отцу Игорю надарили цветов. Затем все разошлись, а он остался. И начал строить. Как? Дорогу осилит идущий. Эту древнюю мудрость священник подтверждал буквально. С утра он выходил на улицу Притыцкого, или любую другую улицу, и шел по ней, заходя во все двери, где размещались магазины, организации, фирмы, — просил денег. Подолгу высиживал в приемных, ожидая аудиенции с директорами. Кто-то смеялся, кто-то называл попрошайкой. А кто-то откликался и помогал. И так многие годы. Все, что сегодня мы видим на месте бывшего пустыря, построено исключительно на пожертвования.
А началось созидание нового прихода с духовного просвещения детей и взрослых. В «одолженных» классах общеобразовательной школы №125 зарождалась Воскресная церковно-приходская школа. Учеников в ней набралось сразу на несколько возрастных групп. Почти одновременно с открытием Воскресной школы, из ее первых учеников и их родителей, образовалось Свято-Евфросиниевское сестричество. А в чистом поле, возле камня служились молебны, нередко под дождем люди промокали до нитки. Встал вопрос о какой-нибудь мало-мальской крыше. И — о, чудо! — она появилась. Да еще какая! «Одна из воинских частей пожертвовала приходу палатку, вмещающую в полевых условиях целую роту солдат и сделанную из непроницаемого для дождя и ветра брезента, с маленькими оконцами, двумя чугунными печками на зимнее время. Сначала предложение сделать в такой палатке храм вызвало большое смятение. Подожгут! Порежут! Кто будет караулить? Да и кто придет на богослужение в какую-то палатку? Однако палатку поставили. Было лето 1992 года. Вместо пола зеленела трава с весело желтеющими одуванчиками, — рассказывает Любовь Громыко. — Настоятель волновался, придут ли люди на первую литургию, назначенную на Вознесение Господне. Пришло человек 25 — не так уж мало для начала». Приход рос. И «все с нетерпением поглядывали на медленно растущие вверх стены первого храмового сооружения — крестильной церкви преподобной Евфросинии Полоцкой, — читаю на сайте прихода в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». — Возводилась она из кирпича, приобретенного на деньги Общества слепых, в землю врастала фундаментом, который оплачен средствами Общества инвалидов. И те и другие, равно как и чернобыльцы, считают этот приход своим». Вообще, к людям с особенностями в развитии в этом приходе и отношение особенное. «В 90-м году в Минск приехала большая группа немцев, — рассказывает отец Игорь. — Было 45-летие окончания войны, и они, отягощенные чувством вины, приехали с миссией по налаживанию контактов с белорусами. Инициировала это путешествие Евангелическая церковь Германии. Тогда был устроен прием в минском кафедральном соборе. А на совещании у митрополита один из гостей поинтересовался, кто из православных священников у нас ведет социальную работу, точнее, занимается с людьми, имеющими особенности в развитии. Митрополит указал на меня, и сразу же после совещания мы отправились в интернат в Новинках». С этого момента началась помощь из Германии. Немцы делились деньгами, продуктами, одеждой, различными материалами для будущих мастерских и оборудованием для кухни и типографии. Еще делились опытом. В 1993 году последовало приглашение в город Бетель для детей Воскресной школы и сестер милосердия. «Этот маленький городок, соединившийся с большим промышленным Билефельдом, вот уже более ста лет специализируется на работе с тяжелейшими инвалидами. Тут создана целая индустрия по уходу за ними». Результатом этого сотрудничества стали созданные в приходе мастерские для людей с умственными и физическими ограничениями, в которых сегодня работают и учатся более 90 людей с ограниченными возможностями. Немцам это в радость. А про нас и говорить нечего…
Здесь, видимо, повествование наше придется заканчивать — потому как жизнь прихода в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» — тема большой отдельной статьи. Жизнь эта бьет ключом. В двух словах о ней не расскажешь. Да и настоятелю отцу Игорю недосуг уже было со мной разговаривать. И так я забрала у него не один час бесценного времени. «Что сказать о главном в строительстве нашего комплекса и созидании в нем духовного центра? – эти слова отец Игорь сказал не мне, а Любови Громыко, в интервью, размещенном на сайте прихода. — Может быть, главное то, что, несмотря на годы гонений, мы не разучились все делать своими руками. Арки строить умеем, резать иконостасы и киоты умеем, писать иконы тоже умеем. И лить колокола, их сейчас прекрасно отливает «Отменное литье», и звонить. И петь умеем. Умеем и проповедовать и учить. Все, что всегда было заложено в народе, — все проснулось. Упорство уничтожения всегда оборачивалось воскрешением. Наш приход, клир, все, кто тут трудится и молится, — обычный православный приход. Однако наших узнают — это, мол, «скорбященские». Почему? Потому что «каков поп — таков и приход». Господь подбирает в приход священнослужителей, которым вместе хорошо, удобно трудиться. Тогда слагается единый дух многих — а это серьезная сила. Единым духом и поднимаются большие дела. Мы очень хотели молиться и молились в церкви-палатке — Господь даровал нам Свято-Евфросиниевскую церковь. Мы усердно молились в Свято-Евфросиниевской церкви — и сегодня число верующих в приходе, ищущих Бога, многократно возросло. И Господь дарует приходу огромный собор. Дарует через тех, чьи руки, труд, пожертвования тут приложены. Мы поставили наш светильник очень высоко. Его все видят. Люди идут к свету. Чем сильнее будет молитва сегодня, тем больше людей придет в храм завтра. Мы придавали большое значение православному просвещению. Особенно важным это было в начале 90-х, когда тысячи людей вернулись в храмы, будучи лишенными простейших знаний о православной вере, о Боге. Мы начали занятия в нашей воскресной школе задолго до первой службы в палатке, — и Господь даровал нам за усердные труды собственный учебный корпус. Сегодня в нем размещаются епархиальные учебные заведения, а воскресную школу посещают ежегодно от 400 до 700 взрослых и детей. Думается, приход живет по евангельской притче о талантах. Помните: «всякому имеющему дастся и приумножится, а у не имеющего отнимется и то, что имеет…» Эти слова Господа Иисуса Христа не все понимают. Где же справедливость? Множество людей, проходящих или проезжающих мимо нашего комплекса, удивляются — откуда они берут такие средства? А мы богаты помощью Божией. Ведь никакие таланты мы не зарывали. Ни одного не зарыли. Каждый талант у нас работает, приумножая духовное богатство Святой Православной Церкви. Вот мы и богаты, прежде всего, нашими прихожанами. Щедро бросаем зерна. И они дают богатые всходы». А завтра и впрямь народу будет во множестве. 6 ноября, в престольный праздник строящегося конкафедрального собора в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» под его сводами соберутся первые молящиеся. Первую Божественную литургию в главном соборе прихода возглавит митрополит Минский и Слуцкий Филарет. И в огромном пятикупольном красавце-храме вознесется: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и вовеки веков».
|
|
|
|
 |
 |