Современная мода и современная молодёжь.
Взгляд православного стилиста
Сейчас многие говорят, что модно быть модным. А так ли это?
Я каждый день прохожу мимо тех, кого мы называем «нашими ближними»… и путаю их друг с другом. Одежда ли тому виной – на всех почти одна и та же, – стрижка ли, тоже почти всегда одинаковая, или, конечно, наушники, влагающие одни и те же звуки в уши большинства?
Нам не очень понятно, почему, но мы все чаще ловим себя на том, что вовлечены в какую-то «игру сказочных фей», в неистовую игру а-ля «в кого мне поиграть сегодня?» В итоге мы оказываемся в пропасти собственного забвения, превращаясь в обыкновенные пешки на шахматной доске современной моды.
Модно носить рваные джинсы, волосы, торчащие во все стороны и выкрашенные во все цвета, модно слушать рок-музыку, а еще новее – мода на печаль. Всего этого ищут потому, что в ложном понимании некоторых – это билет, дающий право на вход в благорасположение общества. Но здесь возникает тонкий вопрос: а довольны ли мы собой, когда забываем о себе и видим себя неудачными творениями тех, кто делает не что иное, как прячет под своими безобразными изобретениями уникальность нашей личности?
Мода быть «как другие», или сокрытие собственной красоты
Для всех, а особенно для подростков, очень важно быть принятыми обществом, и по этой причине мы стремимся отождествить себя с группой друзей, разделяя общие с ними ценности. Однако в тот момент, когда эти ценности вместо того, чтобы помогать нам в нашем нравственном прогрессе, — а почему и не в интеллектуальном, ведь нам всем хочется совершенствоваться (разве не так?), узнавать как можно больше, стать маленькими гениями в той области, которая нас интересует, и чтобы нас ценили за наш ум? — эти так называемые ценности, или скорее не-ценности, закрывают нам горизонт, тормозят нас на том уровне, на котором единственно важной целью становится классно выглядеть, быть похожим на кинозвезду «Х» и носить одежду, как у «Y». Как низко мы ценим себя… как сильно обманываемся, желая подключиться к игре не-ценностей общества, думая, что в этом заключена истина.
Общество предлагает нам множество «мод»: на друзей по интернету, на шикарные машины, вместительные, чтобы в них могла без труда рассесться большая семья — однако где эта семья, где эти дети? — на мобильные телефоны, чтобы можно было больше общаться, но не никогда не вступать в тесные отношения. Кажется, ко всей этой палитре предложений забыли добавить моду на здравый смысл, на то, чтобы узнать об определенной проблеме при чтении книги, не используя «копипасты», интересоваться своим ближним не через фейсбук, чтобы узнать, сколько ему лет и какие у него хобби, а поинтересоваться тем, кто проходит мимо тебя с протянутой рукой, желая получить горбушку хлеба, чтобы потом уже из его руки получить радость благотворения.
Я свободен, но счастлив ли я?
«Я свободен делать, что хочу, одеваться, как хочу, и вести себя, как хочу». Мы часто слышим эти слова, не правда ли? Однако в этих фразах есть одно слово, которому среди них не место – «свободен». Порабощенные мнимой свободой твердят о своей свободе. В чем же она состоит? В одежде, которую мы чувствуем обязанными носить, потому что она в «тренде», в прическе с короткими фиолетовыми волосами, которые на самом деле нам совсем не идут, или в хаотическом шуме, называемом музыкой, который мы упорно хотим слушать? Разве мы свободны или, все же, ограничены группой, в которую хотим быть приняты как свои? Сколько может продолжаться эта свобода и это иллюзорное спокойствие? До тех пор, пока голос совести и собственное достоинство, загнанные в глубины нашего существа, чтобы они нас не беспокоили, не начнут кричать о своем праве на свободу.
У нас есть свобода выбирать, какими нам быть в жизни, и мы можем быть полными всяких достижений, мы можем быть «мы» — и всё, без всяких бесплодных добавлений. У нас есть право моделировать собственную личность, и парадоксальным образом мы отказываемся от этого права. Вместо того чтобы стремиться к подлинным вещам, приносящим настоящее благо, мы прогибаемся под других и без толку бросаемся лепить «копипасты» с теней на экране телевизоров. Вместо того чтобы быть уникальными, мы оказываемся заурядными клонами других людей.
«Тело ваше — храм Духа Святого…»
Как высокомерно звучат слова: «Это моя жизнь – я делаю с ней, что хочу». Разве это наша жизнь, наш мир? У нас есть авторские права на общество и на его искаженный образ. А мир и жизнь наша — Божии, это жизнь, которую подарил нам Источник Жизни. Как великолепно говорил апостол языков, святой апостол Павел: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?». Тогда зачем же нам заполнять этот храм мрачными идолами из одного только простого желания быть модными и принятыми в дурманящие ритмы танца анонимной толпы… анонимной, потому что мы забываем посмотреть на своего ближнего, и вокруг нас одни только знакомые и незнакомые.
Мы забываем посмотреть на Спасителя Христа, от Которого получили мир, свет и благословенную мудрость. Если мы (и это так, тут нет никакого места для «если») созданы по «образу и подобию Божию», то сколько же нужно дерзости, чтобы превращать этот образ в идолопоклонническую бездну, в которой не различить ничего, кроме обрывков искаженных образов, масок, закрывающих сущность? Мы прячем свой образ за маской времени, в котором живем, словно желая слиться с ней, забыв о себе и не желая услышать глубоких слов одной красивой церковной песни: «Я образ славы Твоей неизреченной, хотя и ношу язвы грехов…»
Нам нужно пробудиться и вырваться из этого разрушительного круга, в который нас бросает желание выделиться и быть принятыми другими, потому что мы сами не можем принять себя такими, какими видим себя, чтобы мы могли сказать вместе со святым апостолом Павлом: «и уже не я живу, но Христос живет во мне. И нынешнюю жизнь, в теле, я живу верою в Сына Божия, Который возлюбил меня и отдал Самого Себя за меня».
Теперь, давайте, поговорим, о белых одеждах, джинсах и «православной моде».
До своего грехопадения Адам и Ева были окружены, как бы окутаны Божией благодатью. Это была их «одежда», а в иной они не нуждались.
И сквозь всю свою историю, сквозь все скитания, вплоть до нынешнего крайнего духовного одичания, люди пронесли в глубине сознания память об этой сияющей благодати, что освещала и согревала их тела и души во времена райской, безгрешной жизни. Память эта, поборов языческую любовь к пестроте, проявляет себя в устойчивом, не выветривающемся веками трепетном отношении к белым простым длинным одеяниям – этому слабому, грубо-чувственному ее подобию.
Белоснежные древнеегипетские калазирисы, греческие хитоны и длинные белые рубахи наших предков не что иное, как выражения этой памяти.
Интересно, что древние египтяне, начало культуры которых теряется в глубине тысячелетий, чрезвычайно ценили льняное полотно ослепительной белизны и настолько тонкое, что сквозь несколько слоев сшитой из него одежды просвечивали родинки на теле.
Еще более тонкие, совершенно прозрачные ткани умели делать из хлопка древние индусы. Нетрудно понять, что могло быть прообразом таких одеяний.
Белый цвет всегда был символом чистоты. Чистота одежды или тела изначально понималась как чистота духовная, как свобода от нечистой силы: именно в этом смысле говорилось о «нечистом» месте и вообще о любой нечистоте. Гигиеническое понимание чистоты пришло уже в наше время. В традиционной православной культуре очищение тела и надевание чистых белых рубах было частью необходимой подготовки к церковной службе, написанию иконы, строительству храма и прочим богоугодным делам.
Даже в современном испорченном мире сохраняется особое отношение к белым одеяниям. Белое платье невесты по-прежнему символ ее невинности, нравственной чистоты.
Вкусив запретного плода, Адам и Ева «узнали… что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясание» (Быт. 3, 7). Их тела, привыкшие к теплу от пронизывающей их благодати (вспомним, как растаял снег вокруг Серафима Саровского, так что согрет был и его собеседник Мотовилов) ощутили не только духовную, но и физическую уязвимость. Вместо духовной одежды человек получил, подобно животному, грубую плотскую. «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их» (Быт. 3, 21).
Одежда должна была не только защищать от внешних воздействий, но и прикрывать «срам», оберегать целомудрие. Но с развитием культуры люди стали использовать одежду совсем не для того, для чего она дана была Господом. Одежда приобрела знаковый характер, стала своеобразным языком их самовыражения.
Древние люди были выносливы и холодов не боялись. Но они надевали на себя шкуры животных-тотемов, заменявших им истинного Бога, в знак породнения с этим животным ради его покровительства (этому же служили и другие обряды, например принятие жертвенной крови). Много позднее, в Древнем Риме, легионеры которого, как известно, воевали и на севере, и на юге, в подобные шкуры с головой животного, накинутой вместо капюшона, было принято одевать музыкантов, чьей главной задачей было поднятие боевого духа воинов. Для этого же надевали шкуры и дикари: устрашить врага, поддержать боевой дух «своих».
Пример из другой эпохи. Разве не было душно нашим боярам и дворянам летним зноем под несколькими слоями пышных одежд, в тяжеленной шубе на меху, в высокой горлатной шапке? Их костюм говорил о знатности происхождения, высоком положении в обществе. Заявить об этом считалось важным, ради этого приходилось терпеть.
Современные модницы пока еще не перещеголяли французских дам рубежа XVIII–XIX веков, ходивших в полупрозрачных платьях, надетых либо на голое тело, либо на мокрое трико, и при этом всерьез обсуждавших возможность обходиться вообще без всяких одежд. Бесстыдниц того времени не могли остановить даже увещевания врачей, устраивавших экскурсии на кладбища к могилам жертв «голой» моды, умерших от пневмонии.
А на фотографиях середины XIX века мы видим приехавших на Кубу англичан – чопорных господ в кринолинах и фраках. И это в сорокаградусную жару! А рядом с ними – полунагие туземцы.
Фотографии, сделанные этнографическими экспедициями начала прошлого века в русской глубинке: деревенские девушки, одетые в праздничные костюмы. Начало осени, под ногами – раскисшая земля. Богатые невесты в кожаных сапогах, под которые надевалось несколько пар шерстяных носок с узорными краями. Рядом – девушки из бедных семей, босиком.
Одним – не жарко, другим – не холодно.
Мы приняли христианство от Византии, когда-то перемешавшей в своем художественном горниле традиции громадного культурного региона: кельтские, римские, греческие, индийские и прочие. Аскетическая идея хранения целомудрия причудливо обернулась в ее костюме невероятной, истинно восточной пышностью, пестротой, перегруженностью, так что человеческое тело превратилось в подставку для демонстрации всей этой роскоши.
Русь к художественному наследию своей великой предшественницы отнеслась весьма избирательно. «Третий Рим» скрупулезно и без суеты отобрал из богатого византийского сундука только то, что соответствовало спокойно-негромкой русской душе – простой, благородной, бесхитростной, исполненной внутреннего, непоказного достоинства. Лишь то, что соответствовало чистоте и духу христианской истины.
В быту жили скромно: все лучшее несли в церковь. Убранство Божиих храмов и богослужебных одеяний священнослужителей Руси зримо являли величие Господа и небесных чертогов. Великолепные царские облачения были собственностью государства так же, как и одежды царских служилых людей и челяди. Они не были роскошными предметами личного пользования. Их назначение – выражать высокий государственный статус православной Руси, возглавляемой помазанником Божиим.
Весьма многие существенные черты нашего менталитета так и остались незыблемыми. Даже после губительных для святоотеческих нравов петровских реформ русские дамы отличались от своих западноевропейских сестер большей стыдливостью.
В романе «Война и мир» Лев Толстой, писатель, которому дано было очень остро чувствовать тончайшие оттенки нравственного состояния общества, неоднократно называет следовавшую крайней французской моде начала XIX века петербургскую «львицу» Элен Безухову «голая Элен», тем самым подчеркивая несоответствие этой моды русскому менталитету. А о другой героине романа, образ которой противопоставлен Элен, Наташе Ростовой, собирающейся на свой первый в жизни бал, он пишет: «Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо».
Весьма знаменателен такой факт: когда русские женщины надевали платья декольте, они, как правило, снимали нательные крестики. Если же этого не делали, то это воспринималось не как проявление большой набожности, а, напротив, глубокого духовного падения: крест из святыни превращался в красивую безделушку. Эта «мода» пришла из Франции.
Знаменитая французская кинозвезда Бриджит Бардо уже в наше время «освежила» моду своих развратных предшественниц, надев крест, с ее легкой руки ставший опять популярным «украшением» европейского женского костюма.
Генералиссимус Суворов, величайший герой нашего Отечества, писал, что для него превыше всего на свете – честь дочери. Странно ли это? Нет, не странно. Потому что он, истинный христианин, который шагу не мог ступить без Бога, без молитвы, хорошо понимал, что никакие военные победы не спасут Россию, если будет попрано целомудрие.
Скромное поведение, целомудрие девушки, порицание свободных связей, хранение семьи – все это основные нравственные составляющие общественной системы, залог будущего страны, необходимые условия воспитания новых поколений.
Наступил джинсовый век – подлинная революция в одежде, отразившая новую фазу отношений между мужчиной и женщиной. Еще раз пошатнулись патриархальные традиции, все еще сохранявшиеся даже в губительной среде коммунистического «равноправия».
В качестве морального оправдания джинсовой моды в обществе окончательно утвердился миф об «удобстве» брюк как таковых по сравнению с «устаревшей» юбкой. Но так можно говорить разве что сравнивая брюки с мини-юбками. И, право же, что удобнее – накинуть через голову юбку или влезать, извиваясь, в две тесные, колом стоящие штанины, а потом еще мучиться с часто подводящей застежкой-молнией? И в каком наряде современная женщина выглядит красивее? На самом деле вопрос «простоты» зависит от привычки и психологической установки. Например для тех же японцев нет ничего более удобного, чем есть, сев на корточки перед крохотным столиком да еще с помощью двух длинных палочек вместо вилки. Вряд ли найдется европеец, которому это может понравиться. Житель Средней Азии предпочитает для своего обеда позу по-турецки, а древние греки, римляне и представители многих других народов за пиршественными столами возлежали.
Удобно же или неудобно в джинсах, зависит от того, как человек привык себя вести, какие манеры ему свойственны. Сидеть в скромной позе, соединив коленки и держа прямо спину, в них очень неудобно. Джинсы требуют, чтобы их владелец небрежно развалился на сидении, широко раскинув ноги. В джинсах женщина может свободно и естественно курить, носить мужскую стрижку или всклокоченные волосы, вести развязные разговоры, пересыпанные грубыми неприличными словечками, с изобилием сленговых оборотов. Джинсы отвечают вполне определенному стилю жизни, иначе вы в них будете выглядеть совершенно неестественно.
Еще один миф: в брюках будто бы теплее, чем в юбке. Устройте в двух проходных комнатах сквозняк, затем завесьте проем открытой двери простой ситцевой занавеской до полу. Вы сразу заметите, насколько меньше стало дуть. Значительная часть холодного воздуха будет как бы стекать вниз даже по самой тонкой, но вертикально свисающей ткани. Так вот, к сведению утверждающих о тепле брюк: эта одежда создает вокруг малого таза постоянный, очень тонкий сквозняк, который самым пагубным образом отражается на женском здоровье. А в старину и вообще все наши предки ходили в длинных рубахах – мужчины носили их поверх штанов.
Если современные женские брюки создают такого рода сквозняк, да еще и сдавливают кожу, мышцы, кровеносные сосуды, то судите сами, насколько полезны брюки!
Джинсы же вдобавок создают постоянную неестественную подпорку, давление снизу, тем самым медленно, но верно, искривляя позвоночник, не давая позвонкам нормально функционировать. Поэтому у тех, кто постоянно с юности носит джинсы, формируется совершенно специфическая осанка – сутулая спина. Конечно, степень деформации бывает различной, но факт остается фактом: среди постоянных, многолетних носителей джинсов невозможно встретить человека со стройной фигурой. Джинсы этого просто не потерпят. Грустно и смешно, но были «теоретики», которые оправдывали «красоту» джинсов, обращаясь к… русской иконописи! В 1970-е годы в одном солидном художественном журнале появилась статья, в которой вполне серьезно доказывалось, что полинявшие и вытертые (а позже – нарочито выбеливаемые) места на джинсах ведут свою эстетическую родословную от изображения пробелов на иконах и фресках.
Помню, как на одной студенческой конференции в текстильном вузе обсуждался доклад, в котором юная особа при всеобщем горячем одобрении доказывала необычайную женственность джинсов.
В том же вузе на семинарском занятии другая девушка осмелилась сделать доклад о православном понимании термина «женственность». Она говорила о Божией Матери, святых женах и их одеяниях… Аудитория выслушала все в гробовом молчании, и даже врожденная студенческая корпоративность не помогла: ни слова одобрения и поддержки. Словно речь шла о чем-то крайне неуместном и неприличном. Вот так воспитываются сегодня наши будущие модельеры, подавляющее большинство из которых – женщины.
Чему удивляться? Понимание женственности – своеобразная лакмусовая бумажка состояния нравственного здоровья общества.
В период максимального одичания человека неведомые древние художники изображали женщину в виде невероятно грузной фигуры (так называемые палеолитические Венеры). Лицо у таких фигур вообще отсутствует, ибо в те времена единственно ценимым качеством женщины была ее способность к воспроизведению потомства.
Напротив, воплощением манерности, кокетства и горделивого чувства превосходства над окружающими являют собою изображения так называемых «парижанок» эгейской культуры середины II тысячелетия до Р. Х. – раскрашенных, завитых, в вычурных, глубоко декольтированных платьях.
Позднеренессансный идеал итальянской женской красоты конца XVI века – дебелые, ленивые, инфантильно-чувственные особы с коровьими глазами.
А в России в послереволюционную эпоху невероятно популярными, а стало быть, женственными считались крепкие девушки в красных косынках, резиновых тапочках, с резкими манерами и учебником политэкономии подмышкой. Каждому свое.
Весьма характерна в этом смысле печальная динамика моды на обнажение женского тела в наше время. Так, в 1980-х годах мелькание обнажающейся при наклонах, поднятии рук и каких-то резких движениях полосы талии из-за недостаточно длинной кофточки считалось пикантной полуприличной деталью. Закончилось это возникновением уже в 1990-е годы моды на так называемые топики – коротенькие кофточки вроде индийских чоли, теперь уже совершенно законно обнаживших нижнюю половину спины и живот до талии.
Прошло еще несколько лет – блузки, правда, несколько удлинились, но зато опустилась линия пояса, так что нарочито и вызывающе обнажился пупок. В суетных условиях городского бытия это выглядит совсем не соблазнительно и не изящно, а скорее физиологично и неприятно. Да еще пирсинг, этот штрих папуасской моды, свидетельствующий о том, что возможности моды «цивилизованной» исчерпаны и дальше искать в ней просто нечего.
А далее, в точном соответствии с градусами падения нравственности, линия пояса поползла еще ниже… Неловко об этом писать, да куда деваться, ежели это наша гнусная повседневная действительность. И поистине пробирает смех сквозь слезы, когда переводишь глаза от этого срама вверх и видишь простодушную физиономию, совсем не глупую и ничуть не развратную. Эдакая современная Наташа Ростова, которая убеждена, что так можно и нужно одеваться, потому что так теперь ходят «все».
Сегодня к Богу прийти легче, чем 20 лет назад. Окончательно выхолостились ложные идеалы атеистического «земного рая» и для многих наших соотечественников наступила пора подлинного христианского прозрения. Но вместе с тем пришли и свои проблемы: во всех углах засуетились околоправославные силы – от циничных «подсвечников», переминающихся с ноги на ногу в храмах, чтобы обрести популярность верующих избирателей, до целой своры «программистов» всех мастей, сочинителей и пробивателей всевозможных «программ» и «проектов» на православную тему – по медицине и экологии, искусству и педагогики.
А еще существует у нас феномен доморощенной православной «моды», родившейся в околомонастырской среде. Остроумно пишет об этом Н.А. Павлова, характеризуя обстановку первых лет возрождения Оптиной пустыни. «Паломницы спешно переодевались в черное с головы до пят и, подвязав по-монашески низко платки “в нахмурку”, именовали друг друга “матушками”. С “батюшками” же дело обстояло так: как раз в ту пору монастырю пожертвовали большую партию флотских шинелей, которые шли нарасхват. Потому что, если к черной шинели добавить черную шапочку типа скуфьи да взять четки поувесистей, то вид был почти монашеский» (Павлова Н.А. Пасха красная. М., 2000. С. 16).
Монашеское облачение обладает необычайной выразительностью, обаянием и притягательной силой для верующих, ибо оно суть материальное выражение глубокого духовного смысла. Что же касается одеваемых в подражание ему темных одежд, то они действительно очень красивы и совершенно преображают любого человека, хоть молодого, хоть старого. Но к лицу они бывают только при одном условии: если соответствуют духовному устроению его носителя. Если же гармонии между человеком и столь много обязывающим полумонашеским одеянием нет, то такой костюм оборачивается своего рода сектантской униформой, вызывающей законное раздражение нецерковных и даже церковных людей, которые такой «моды» не придерживаются.
Вообще говоря, открыто носить четки полагается только монахам, и несоответствие внешнего вида с претензией на благочестие внутреннему настрою – явление вовсе не христианское.
Но во что же, может спросить читатель, все-таки одеваться современной православной женщине? И на этот, как и на любой другой вопрос, ответ следует искать в Священном Писании.
«И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут… Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак, не заботьтесь, и не говорите: “что нам есть?” или “что пить?” или “во что одеться?” Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 28–33).
Человек приходит в мир, чтобы спастись. Так давайте и будем думать о спасении и не тратить драгоценное время и средства на всякие пустяки. Господь в свое время пошлет то, что нам нужно.
Если вы еще очень молоды и хотите нравиться или немощны пока духом, чтобы отказаться от каких-то украшений, всегда есть возможность чем-то дополнить свой туалет по вкусу и карману, не нарушая при этом его скромности, соответствия роду занятий, возрасту, обязательных требований приличия, принятых в Православии. Главное, чтобы одежда была естественной, не навязанной никем и ничем со стороны, соответствовала состоянию вашей души. Любая же мода есть отражение чужого вкуса, а потому – насилие.
Но самое главное, как можно меньше думать о том, как мы выглядим перед людьми, и больше – о том, как выглядим перед Господом, Который видит нас постоянно, во что бы мы ни одевались. Тогда и проблем с костюмом у нас не будет.
Это касается и привычки краситься, которую порой никак не могут перебороть многие православные и даже церковные женщины. Все мы знаем, что искажать образ Божий – грех, но… как часто пытаемся свалить вину на других, как истинные дочери праматери Евы: мужу, мол, так нравится, на работе у нас иначе нельзя и прочее. Но если вы хороший работник и работа ваша не противоречит христианским установлениям, чего же бояться?
На протяжении веков христиане выносят страшные мучения ради Христа, а мы боимся стереть с губ помаду и немножко потерпеть недоумения знакомых и сослуживцев.
В семейной же жизни особого уважения, как и прочного счастья, с помощью косметики и модных костюмов еще никто не обрел. Если любящий муж думает, что раскрашенная жена красивее, то он скоро поймет свое заблуждение, и это будет первым шагом к достижению истинно христианской любви в вашей семье, которой нужно искать всем – и молодым, и пожилым.
Как одевались святые жены, перед изображениями которых мы сегодня молимся? Так же, как и все женщины их времени. И, несомненно, скромно и непритязательно, потому что мысли их были заняты совершенно иными заботами. Живописуя их на иконах, фресках, мозаиках, художники разных эпох в знак глубокого почитания порой облекали их в пышные, драгоценные одежды уже своего времени. Но что бы они ни носили, главной их «одеждой» была благодать Божия, сделавшая их облик прекрасным и бессмертным на все времена.
|
